Он побывал на экскурсии в знаменитых пещерах, случайно открытых неким вездесущим мальчишкой, освоенных впоследствии спелеологами и считавшихся одним из четырех чудес этого уголка побережья.
Пещеры не то чтобы не понравились ему, но они были слишком окультурены. Проложенные среди сталактитов и сталагмитов бетонные дорожки, надежно огражденные высокими перилами, нудноватое бормотание гида, искусственная игра светотеней, создаваемая продуманно расставленными прожекторами, музыка "для настроения"... "Природу обокрали, выхолостили, - с грустью подумал Гиги Квес. - Ее посадили в клетку, вырвали, как у плененного зверя, клыки..."
Экскурсионный маршрут включал прогулку по небольшому курортному местечку.
Указывая на красавцев лебедей, величаво плавающих в зеленоватой от придонных водорослей озерной воде, домотдыховский культмассовик изрек:
- Лебеди... Птица, как известно, декоративная, потому и разводится... Согласно древней легенде, подтверждаемой многолетними наблюдениями ученых, они до самой смерти живут неразлучными парами. Когда умирает самка, самец подымается высоко в небо, складывает крылья и - р-раз! - разбивается насмерть. Если же погибает самец, то и самка взлетает в небо... - Он выдержал интригующую паузу. - И находит себе другого.
Многие рассмеялись. Гиги покоробило. Но он встретил недоумевающий взгляд Ильки и обрадовался.
Гиги Квес познакомился и подружился с собакой, которая охотнее всего отзывалась почему-то на кличку Лапа, хотя ее устраивали и традиционные Шарик, Белка, Джек, Джульбарс. Пусть останется на совести бабушек и прабабушек полная невозможность определить ее породу (Лапа сочетала короткие ножки таксы с вьющейся шерстью пуделя и бородатой мордой фокстерьера); это была чрезвычайно симпатичная псина. Она не принадлежала никому и околачивалась то на пляже, то у дверей столовой, то с лаем носилась по парку - неизменно, впрочем, храня молчание во время так называемого "тихого часа"; словом, жила в полном согласии с режимом дня дома отдыха.
У Лапы был один недостаток - она терпеть не могла купаться, и их знакомство получилось несколько курьезным. Когда Гиги впервые подозвал собаку к себе и она, прижав к голове обычно торчавшие, как у овчарки, уши, принюхиваясь, поползла по песку к его ногам, уже знакомая нам экс-балерина взвизгнула на весь пляж:
- Осторожно! Она бешеная! Разве не видите, у нее водобоязнь! - Старуха только что была свидетельницей безуспешных попыток Ильки затащить Лапу в море.
Гиги потрепал пса по голове, погладил по мохнатой бородке - и Лапа, блаженно заурчав, опрокинулась на спину, задрав вверх все четыре конечности, словно говоря: "Ну, видишь? Я целиком и полностью отдаюсь твоей воле. Я без малейших опасений и раздумий доверяю тебе свою жизнь и безопасность! Понял? Оценил? То-то!"
К Гиги Квесу собака привязалась сразу - даже забывала о предложенном лакомом куске, если чуяла его приближение.
- Вот и видно хорошего человека, - во всеуслышание объявил однажды старый спасатель в капитанской фуражке. - Животная - она лучше понимает, кто чего стоит... - Тут же, однако, насупился и грозно добавил: - А за буйки, товарищ художник, все- таки не заплывайте!
Лапа сделался постоянным спутником Фантазера. Он следовал за ним повсюду, не смущаясь ничьим обществом, и его поклонение было свободно от навязчивости. Однажды, впрочем, выяснилось, что у Натали-Нателы на этот счет иное мнение. Как-то, повинуясь безотчетному побуждению, Гиги взял се руку, прижал к своему лицу прохладной ладонью... Девушка отняла руку, отпрянула сердито:
- Не надо! Он на нас смотрит... У, противный пес!
В двух шагах сидел выпрямившись и с доброжелательным интересом глазел на них безвинно заклейменный представитель семейства собачьих.
А раз произошло настоящее чудо.
Опьяненный морем, солнцем, близостью Натали-Нателы, всей счастливо-бестолковой пляжной суетой и гамом, Гиги, как мальчишка валяя дурака, притворился тонущим... И вдруг Лапа, этот принципиальный противник всякого рода водных процедур, до сих пор лежа неотрывно следивший за Гиги, принялся беспокойно скулить и бросился в море, неумело, единственно доступным ему стилем "по-собачьи" торопясь к месту, где его любимец только что вновь надолго скрылся под водой!
...На другое утро, проснувшись, как всегда, раньше всех, Гиги нашел его у подъезда своего корпуса и понял: пес просидел там всю ночь. У него перехватило горло.
"Но почему, - мучительно размышлял он спустя некоторое время, - почему они не прижились на Утреннем лесе?! Должно быть, цель их существования самоотверженная любовь к человеку... А как ее проявить в мире, где никому ничего не грозит?"
В первое время Гиги Квес оставался равнодушным к великолепию дендропарка, в сердце которого расположились корпуса дома отдыха. Неудивительно: на Утреннем лесе в изобилии росли все те деревья, цветы, кустарники, что и здесь, а также много таких, какие не встречались на Земле.
Кроме того, его раздражали многочисленные туристы, допускавшиеся на территорию парка дважды в неделю.
Они покупали входные билеты и послушной гурьбой брели за экскурсоводом; зачарованно повторяя экзотические названия, словно сговорившись, обменивались неизменными репликами:
- Вот это да!
- Не скажи - красотища-то какая...
- И чего только людям в голову не придет! Глянь-ка: обыкновенная елочка, как у нас, а рядом... как он называется? "Трахикарпус форчуна"... И придумают же!
- Ой, мама, кактус!
- Не кактус, девочка. Это - агава. В переводе с греческого означает: "достойный удивления"... Теперь ты видишь, как полезно знать языки?
Поначалу Гиги возмущали эти, бессмысленные на его взгляд, восклицания. Утренний лес с честью носил свое имя: планета в самом деле была сплошь зеленая - настоящая природная фабрика кислорода. Высотные дома не нарушали первозданной гармонии некогда безлюдного мира. Что же могло восхищать в жалком искусственном парке, занимавшем несколько десятков гектаров и огороженном высокой стеной от мира бетона, металла, ядовитых выхлопов автомашин и раздражающего перестука поездов?