А вот виды за окном открывались просто фантастические, порою даже слишком. Например: я тут сижу себе, чаек потягиваю, думаю о… гммм… ну… о высоком, мечтаю себе, понимаешь, потихоньку, поворачиваю голову – оба-на, а рядом с окном плывет огромная акула, медленно так, вальяжно перебирает плавниками и косится на меня золотистым глазом. Блин, да у меня аж стакан из рук вывалился и прямо на штаны, а я еще автоматически ноги сдвинул, чтобы его поймать. Мдя, идиот, одним словом… хорошо еще ребят в купе не было, а Батон уже к моим фразеологизмам привык, правда, даже у него уши пару часов как-то нервно подергивались.
Ну а так вообще-то довольно интересно наблюдать за мирами, что сменяются за окном поезда подобно стеклышкам в калейдоскопе. Вот поезд едет по бескрайним снежным просторам, а уже через мгновение за окном яркое солнце и синее море, а еще через миг состав мчится среди каких-то мрачных пейзажей, очень сильно смахивающих на лунные. Короче, зрелище за окном такое, что скучать не приходится, и все бы ничего, если бы еще не мои ученики…
В общем-то, ничего такого, просто когда мы с Батоном вошли в наше купе, то помимо Эрнесты с Аланой обнаружили там еще Гая, Теодора, Грея и одну из сестричек-эльфиек. Сказать, что я удивился… в принципе, не очень, ибо внутренне я уже был готов к чему угодно, так что оставалось только сделать морду лица кирпичом и удивленно приподнять бровь.
Ну, объясняться за всех принялся Теодор, так как Гай тихонько млел в углу рядышком с нахмуренной вампиршей, Грей, как всегда, уткнулся в свою книжку, а эльфийка покраснела и, скромно потупив глазки, только молча улыбалась. Глядя на ее застенчивую улыбку, я быстро убрал руки за спину. Спасибо, но я прекрасно помню, как в первый раз на классном часе буквально назвал ее своей младшей женой. Конечно, это получилось случайно, я тогда еще не знал, что обычный тычок указательным пальцем в сторону эльфийской девочки в их мире означает ласковое приветствие младшей жены, что-то типа нашего: «кисонька – лапонька – младшенькая», блин, до сих пор стыдно. Ну да ладно.
В общем, Генрих передал Эрнесте и Алане о том, что я их буду сопровождать, а вампирша пригласила эльфийку, которая была ее закадычной подружкой, поехать с ней, ибо их миры находятся на одной ветке. Сестра эльфийки отправилась домой днем ранее, и той, естественно, неохота было сидеть и ждать, пока ее заберут родители, поэтому на приглашение подруги она с радостью согласилась. Ну, их разговор случайно услышал Теодор и рассказал все Гаю. Тот сразу загорелся идеей примкнуть к нашей компании, так как его мир находился на соседней ветке, и в мире Эрнесты можно было сделать пересадку, как, впрочем, и Теодору. Ладно, эльфийка – понятно, Гая я тоже, с одной стороны, понимаю – любовь и все такое, а тут такая возможность побыть хоть пару дней с объектом своих воздыханий, но остальные-то зачем поперлись? Теодор вон даже на этот вопрос не знал, что ответить, просто голову опустил и сделал виноватое лицо, Грей же пожал плечами и, не отрываясь от книжки, бросил, что ему просто было скучно. Его отец в это время воевал в своем мире с очередными силами добра, и мальчику приходилось ехать не домой, а к своей бабушке, что жила в одном из соседних миров. Для сопровождения его в этой поездке должны были прибыть специально посланные слуги, но мальчик почему-то не горел желанием ехать под их конвоем, а посему решил отправиться с нами.
Вообще, в академии поставлено так, что всех детей до старших классов привозят и забирают родители или специально посланные для их сопровождения люди (и не только люди), ну, или, в крайнем случае, эту функцию поручают учителям. Еще надо заметить, что все присланные обязательно проходят всестороннюю проверку, которая, после случая с нападением, ужесточилась в несколько раз. В принципе, это правильно, особенно если учесть, чьи дети учатся в академии. Вон, даже в моем классе у многих родители не последние люди в своих мирах, так что тут скорее надо удивляться, почему за ними толпами охрана не бегает, а не тому, почему они одни домой на поезде проехать не могут. Хотя ребята говорили, что в первое время их даже одних отпускали. Впрочем, даже сейчас большинство старшеклассников одни едут, хотя, с другой стороны, многие из них уже довольно сильные маги и часто в одиночку стоят полка охраны.
Ну, как бы там ни было, моим сорванцам, несмотря на все вышесказанное, удалось купить билеты, сославшись, естественно, на меня, как на их якобы сопровождающего. И ведь, блин, ни у кого ни одного вопроса не возникло, несмотря на все эти меры безопасности; а почему это билеты дети покупают? Мдя… пофигизм – это, видать, межмировое понятие. Хотя у меня закрадывается предположение, что не все тут так просто… Как бы опять чего не случилось. Батон, кстати, со мной вполне согласен. Он у нас молчаливый, но мимикой и жестами все выражает бойко. Вот и сейчас, после того как я поделился с ним своими сомнениями, быстро подпоясался ремнем с висящим на нем кинжалом, на голову повязал какую-то белую тряпку, сделав из нее импровизированную бандану, и, скорчив свирепую морду, взял под козырек. Тряпка, кстати, была в крупный красный горошек, и одна из этих красных точек примостилась точно на лбу нашего котейки, делая его похожим на японского кота-камикадзе, а он еще глаза щурил, пытаясь придать себе более грозный вид… Блин, я уткнулся в стакан и долго булькал в нем чаем, пуская пузырики.
Ну, да как бы там ни было, пришлось девчонок размещать в одном купе, двоих мальчишек оставлять у себя, а остальных задвигать в соседнее. Хорошо хоть билеты нам дали в одном вагоне, еще и в соседних купе. В принципе, этот факт вполне вписывался в мою теорию о том, что данная ситуация была спланирована кем-то, только вот кем и, главное, зачем?
Меж тем за окном поезда замелькали какие-то строения, и он стал резко сбавлять ход. Дверь купе распахнулась, и на пороге появилась Эрнеста.
– Нер, станция.
– И что? – Я отставил стакан и вопросительно посмотрел на юную вампиршу.
– Мы с ребятами хотим на перрон выйти, стоянка больше сорока минут. Можно?
Я только вздохнул. Запрещать, конечно, смысла не было, но поостеречься надо, и скорее не столько неведомых недоброжелателей, как самих детей. Еще мне не хватало, чтобы кто-нибудь от поезда отстал или еще чего похуже. А похуже может быть только одно – это когда мои детишки начинают колдовать со скуки, а если их не выпускать, то именно это может и случиться, так что пусть лучше проветрятся, да и я заодно. Я покосился на Батона, который все еще стоял в позе стойкого оловянного солдатика, преданно пожирая меня глазами, и кивнул:
– Хорошо, только от поезда далеко не отходите, да и я сам сейчас выйду.
– Угу, – кивнула девочка и закрыла дверь.
Я сунул ноги в шлепанцы и, скомандовав коту «вольно», отправился к выходу из вагона, тем более что поезд уже замер у широкой платформы перед небольшим обшарпанным зданием местного вокзала. Ребята мои уже были там и скучковались у невысокой витой оградки, что шла вдоль всего перрона. Лишь Алана стояла в стороне и что-то разглядывала в простиравшемся за оградой поле, покрытом золотистым ковром созревающей пшеницы.
– Девочка явно не в своей тарелке.
Я обернулся и вопросительно посмотрел на седого проводника, что стоял рядом с нашим вагоном.
– Девочка, говорю, переживает, – повторил тот, поглаживая свои густые длинные буденновские усы.
– Есть немного, – кивнул я. – Дела сердечные.
– Оно и видно, – усмехнулся проводник. – Суккубы всегда очень чувствительны к такому.