бормотал, хрипло выругался. Молния броским зигзагом расписалась на клубящейся черноте неба, на мгновение вырвав из мрака линию далеких гор. Она приподнялась на локте - тонкий бледный силуэт, излучающий свой собственный внутренний свет - тихое сияние неоновой трубки - и коснулась холодными пальцами его лба. - У тебя жар? Ты не заболел? Он потянулся в темноту и, поймав ее руку, осторожно сжал в своей. - Все в порядке. Спи. Гроза меня разбудила. Сейчас пойду, смешаю себе скотч и усну, как убитый. Она медленно покачала головой. - Ты уже почти неделю нормально не спишь. Пьешь чуть больше обычного, куришь чуть больше обычного, смеешься как заводной чертик в коробочке. Я знаю тебя чересчур давно; ты не врешь, но просто ничего не говоришь. Что тебя мучает? Это... - Да. - Алекс, - она наклонилась над мужем и провела ладонью по его щеке, - все прошло. Все позади. Я понимаю, что несу чушь, что быть там... Что это совсем не то, что я думаю... Что это совсем иначе, чем я могу представить. Но... все действительно прошло. - Я знаю. - он коснулся ее волос, вдыхая запах, знакомый ему до мельчайших оттенков: верхние чувственные нотки чистой кожи и молодой листвы и нижние - тонкий аромат мускуса и корицы. - Я просто думаю: а что если... Что если бы они не остановились вовремя? Эта база в Стовингтоне... Сто метров под землей - чушь собачья. Я бы даже не успел ничего понять. Ничего бы не почувствовал. Пуф-ф-ф! Но вы... - Тс-с-с-с. Все прошло. Все закончилось. Он медленно кивнул. - Да. Все закончилось. Я сейчас вернусь. ..На кухне он наполнил стакан - не скотчем, а дешевым виски, - плеснул туда же немного содовой и выпил как воду. Постоял в темноте, прислушиваясь к тихому урчанию холодильника, потом включил радио. Оно, конечно, ничего не принимало - маленький маломощный приемник, работающий только в FM-диапазоне. Но сейчас ему показалось, что на самом краю шкалы чей-то едва слышимый голос пытается прорваться сквозь статику, словно поезд метро, грохочущий на глубине в трех кварталах от их квартиры на Манхеттене. Он открыл окно и швырнул приемник в дождливую мглу. ..Утренний воздух был чист и свеж, как белье из химчистки. Солнце, раскаляясь, медленно карабкалось по небосклону, на котором не осталось ни облачка. Пройдет пара часов, и оно высушит землю, поднимет жар и духоту, заставляя кондиционеры натужно выдыхать прохладу; заставит вспомнить о плавках, надувных матрацах и лимонаде со льдом. Но осень уже дышала в лицо, летела в прохладном ветре, скрывалась в запахе утренней росы, тронув солнечный свет едва заметным золотом сентября. Алекс грузил канистры для бензина в их старенький «фордовский» фургончик - в резервуаре генератора осталось чуть меньше тридцати галлонов. Анна и Лиз стояли рядом и вносили последние коррективы в список покупок; Лиз постоянно норовила что-то дописать на мятом листке из блокнота, а Анна скептически качала головой, напоминая той, что Лиз, конечно же, невероятно повезло с семьей, но это никак не делает ее дочерью миллионера. Майк с Робертом уже убежали купаться; перед этим Анна заставила Майка поклясться страшной клятвой, что тот не подпустит младшего брата к линии прибоя ближе, чем на сто футов. Наконец Алекс завел «форд», сунул список в карман джинсов и сел за руль. Анна потрепала его по светлому ежику волос и сказала: - Ты точно справишься один? Лиз-то с тобой точно не поедет, она ненавидит Олд Хилл пуще зубной боли, но я могу.. - Справлюсь. - Алекс поцеловал жену и захлопнул дверцу. - Буду к полудню или даже раньше, так что жду омаров и греческий салат. - Будут тебе омары, проглот. Только не забудь оливки. - Не забуду. - Ой, твои слова - да богу в уши... Алекс? Он опустил окно. - Да? - Знаешь.. Я.. Я рада, что мы приехали сюда. За последние пять лет мы ни разу никуда не выбирались все вместе. Так что этот внеплановый отпуск мне по душе. Он улыбнулся. - Я тоже рад. - Лиз, конечно, говорит, что этот дом - дыра, но ты же знаешь Лиз. Она всегда ерничает. А ребятам тут очень нравится... Алекс?.. - Да? - Мы ведь... задержимся здесь? Хотя бы еще на недельку. - Хоть на две. - Я люблю тебя. - Я тоже тебя люблю. ..Она немного постояла, глядя, как старый фургончик пылит по разбитой грунтовке, помахала рукой, когда он выехал на холм и скрылся с глаз, и пошла в дом за купальником и полотенцем. Нет ничего лучше, чем искупаться перед завтраком. Уже спускаясь к пляжу и глядя, как океан катит свои мягкие пенные валы, Анна подумала, что уже давно у нее не было так спокойно и хорошо на душе. Он спустился с горы, миновал старый деревянный щит с облупившейся надписью «Добро пожаловать в Олд Хилл - самый тихий городок Штатов!», проехал по центральной улице и припарковался у двухэтажного здания полицейского участка. Заглушил двигатель «Форда», открыл дверцу. Некоторое время сидел, дымя сигаретой и прислушиваясь. На улицах было пусто. Двери магазинов открыты настежь, машины аккуратно стоят у обочин. Кое-где витринные стекла были выбиты; на западе что-то догорало - к чистой голубизне утреннего неба поднималась жиденькая ленивая струйка дыма, но в целом Олд Хилл выглядел как обычно. Если бы не полная, оглушающая тишина, можно было подумать, что городок просто досматривает утренние сны и вот-вот откроются двери домов, проедет по улицам молочник, звякая бидонами, школьный автобус просигналит на перекрестке, а городские кумушки в цветастых сарафанах побегут к зеленщику (как всегда, не столько за свежими овощами, сколько за свежими сплетнями). Но улицы по-прежнему были пусты. Покачивались на кронштейнах обесточенные светофоры, поскрипывали открытые ставни, шуршали по асфальту гонимые теплым ветром пластиковые стаканчики. Где-то одиноко попискивал будильник, но никто не шлепал его по «шляпке», дабы утихомирить и, выругавшись спросонок, отправится на работу. Алекс вышел из машины, захлопнул дверцу, растоптал окурок и потянул за ручку двери полицейского участка. Дверь с натужным скрипом отворилась, пропуская его в полутемный холл, где пустые кресла стояли у столов, уже успевших покрыться тонким слоем пыли, а за стойкой администратора тускло сверкали новенькие телефонные аппараты. Жалюзи были опущены и в холле царил полумрак, но он так и не решился их поднять. Это место было похоже на огромный склеп, чьи беспокойные обитатели покинули его, чтобы бродить по ночным улицам и, гремя цепями, проклинать живых. На одном из столов стояла полупустая бутылка бренди; рядом с ней на кипе бумаг лежал большой шестизарядный револьвер. Алекс взял его, откинул барабан и заглянул внутрь - шесть капсюлей подмигнули ему холодной латунью. Он сунул револьвер за пояс и отправился дальше. У лестницы ведущей на второй этаж, прямо напротив кофейного автомата, лицом вниз лежал человек в полицейской форме. Прошлый раз Алекс застал его еще живым; тот сидел в кресле за стойкой, что-то быстро писал на обрывке тетрадного листа, ел пончик и плакал. На Алекса он не обратил ни малейшего внимания, а тот не счел нужным отвлекать офицера от его занятия. Теперь же он валялся здесь, уткнувшись в потертый линолеум, и от него уже начинало заметно пованивать. Крови на полу не было; очевидно, это был яд либо барбитураты. Алексу вдруг захотелось пройтись по коридорам и поискать других людей - хоть кого-нибудь - но он быстро отогнал эту мысль. Слишком тихо тут было; слишком много темноты и теней скрывалось за углами и дверями пустых кабинетов. Поэтому он просто поднялся на второй этаж, где находилось то, что было ему нужно: мощная армейская радиостанция работающая от аккумулятора. Минут пятнадцать он вращал верньеры, слушая эфир. На коротких и средних волнах не было ничего, кроме статики; на длинных работало всего две станции: автоматический передатчик, сыплющий судорожной морзянкой и какой-то полусумасшедший ди-джей, который то распевал псалмы, то заходясь истерическим смехом рассказывал, что «...Детройт сгорел, ну, чисто яблочный пирог; ничегошеньки не осталось, одна яма, и куча пепла, вот вам крест!» Алекс немного послушал, после чего переключил станцию в режим передачи и, перейдя на армейский диапазон, связался с базой на Блэк-Айленд, в ста километрах севернее. Хэт ответил почти сразу. Судя по голосу, он беспробудно пил, не просыхая уже несколько суток, однако оказался, как ни странно, вменяемым. Он рассказал, что пять дней назад сейсмограф зарегистрировал два последних взрыва - где-то в Восточном полушарии, а позавчера замолчала последняя военная радиостанция. - Европы и Азии больше нет, Алекс, - голос Хэта был пьяным и смертельно усталым. Австралия тоже не отзывается, а Штаты молчат уже давно. Я собрал все данные со спутников, что у меня были, и засунул их в тутошний компьютер. Если эта машинка не ошибается - а у меня нет повода сомневаться в японских микрочипах - через месяц на нашем шарике останутся только крысы и кузнечики. Всего с обеих сторон было выпущено около пяти тысяч ракет; восемьдесят процентов из которых прошли прямо сквозь «самые лучшие в мире системы ПРО». Теперь все это дело в верхних слоях атмосферы и медленно оседает. Не останется ни одного «чистого» островка, мать его. Он замолчал. Алекс не произнес ни слова, дрожащими пальцами разминая сигарету. Хэт чем-то звякнул, вздохнул, тихо выругался и спросил: - Твои.. Они все еще ничего не знают? - Нет. Ничего. - Повезло.. - Хэт пьяно хихикнул. - Прозевать конец света в загородном отпуске - мечта!.. Я им завидую, честное слово. - Хэт.. - Алекс, коме