Он осторожно перенес матушку в ее горницу, уложил на узкую кровать и укрыл искусно составленным из ярких лоскутов узорчатым одеялом.
========== 7. Дела короля ==========
В ночной тишине и безделье навалились запоздалые, бесполезные угрызения совести, и Арагорн вертелся без сна.
Что ни делает дурак, все он делает не так!
Арагорн так и не нашел утешительных слов для Владыки Элронда, тот оставался расстроен и сердит. Потом поддался на хитрости Гэндальфа и ввязался в безнадежное дело. Маг-то и сам не уверен ни в домыслах своих, ни в успехе поисков этого мерзкого Голлума… А что подумают об Арагорне его гондорские товарищи? Чего доброго, решат, что он сбежал, отчаявшись бороться с мордорскими полчищами!
Ох, нет, это слишком. О Гондоре лучше не вспоминать…
Да что далеко ходить! Он и со здешними сородичами, которые почитают его как короля, обходится не лучшим образом. Явился на пару дней — и опять в бега!
А как жестоко он обидел матушку…
До чего же ему не хватает Арвен! Она бы успокоила, утешила и укрепила каждого, и прежде всех его самого.
Мысль об Арвен оказалась целительной. Арагорн вспомнил — все, что делает, он делает ради нее, ради их любви и ради победы над Врагом, которая соединит их навсегда. Победа оправдает его в глазах людей, ближних и дальних; если же победит Враг — ничье осуждение не будет иметь значения.
Свербящие сожаления оставили его. Он уснул крепким, спокойным сном — и пробудился на рассвете, бодрый и отдохнувший, будто спал сутки кряду.
Как был в исподнем, Арагорн вышел на крыльцо. Шумела река, щебетали птицы… Издали донеслись молодые голоса и смех — должно быть, это Барагил с товарищем отправились к Пригорью выполнять поручение Арагорна и торопятся наговориться в безопасности, ведь за пределами Ривенделла им будет не до болтовни.
Утренняя прохлада бодрила, подбивала на приключения.
Арагорн босиком пробежался по тропке до скалы, а там зашел в ледяную чистую воду и, с удовольствием сопротивляясь течению реки, переплыл на ту сторону, к утесу.
Путь на вершину он нашел бы и на ощупь — так памятны ему были каждый выступ, ямка и трещинка. Взобравшись, он сверху оглядел поселок. Между домами не заметно было движения, спали даже юные любители рыбалки. Отлично! Значит, никто не увидит безрассудства, не подобающего государю.
Он набрал полную грудь пряного, насыщенного влагой воздуха и шагнул с утеса.
Свист ветра в ушах, скала напротив устремилась вверх… Раз, два, три!
Вода с силой ударила по пяткам, поглотила, схватила, поволокла.
Он оттолкнулся от дна и в два сильных гребка выплыл к воздуху. Отфыркался, повертел головой… Течение снесло его к поселку; он снова нырнул и вынырнул у галечной отмели, где в жаркую погоду плескались ребятишки и не брезговали окунаться взрослые.
Домой он вернулся бегом, чтобы согреться и чтобы такому, полуголому и мокрому, ни с кем не столкнуться. У крыльца отжал на себе штаны, прокрался внутрь — матушка хлопотала на кухне, спокойная, хоть и не веселая. Стол был усыпан мукой, в большой миске поднималось тесто. На чистой тряпице лежало несколько ломтей вчерашнего, оставшегося от пира хлеба и пол-головки сыра.
— Доброе утро, матушка!
Склонившись, Арагорн поцеловал ей перепачканную в муке руку.
— Доброе утро, Эстель… Фу, мокрый, холодный! Скорей иди сушись.
— Да захотелось что-то окунуться…
— С утеса прыгал?
Арагорн, уже шагнувший к выходу, застыл:
— Так ты знаешь?!
— Как я могу не знать? Твои подвиги у тебя на лбу написаны. А потом, от твоих прыжков плеску, будто от чудища морского. За лигу слышно. Не захочешь, а догадаешься. Мальчишка! — добавила матушка с ласковой укоризной.
И сказать нечего. Выходит, матушка умеет хранить тайны не хуже бывалого лазутчика. Столько лет скрывала свои догадки!
Он пошел к себе, обсушился и переоделся. Вернулся на кухню. Матушка поставила на стол малиновый взвар и тарелку горячих оладьев:
— Ешь. У тебя будет непростой день.
— Думаешь?
— Не сомневаюсь. Тебе придется за сегодня переделать все государевы дела… раз уж завтра уходишь.
Она отвернулась и принялась с преувеличенной тщательностью заворачивать в тряпицы хлеб и сыр, будто вертлявого младенца пеленала. Нет, она не смирилась с близкой разлукой…
— Матушка, прости, — сказал Арагорн. — Это в последний раз. Я постараюсь исправиться. Честно-честно.
Гильраэн вздохнула:
— Кто тебе поверит! Ты неисправим, весь в отца… А я уже простила тебя. Что толку сердиться?
Вдруг, бросив свертки на стол, она выскочила из кухни едва ли не бегом. Арагорн остался в задумчивости жевать оладьи.
Не успел он допить ароматный сладкий взвар, как снаружи послышались юношеские голоса, а потом и голос матушки. Вскоре она позвала Арагорна:
— Государь! Тут к тебе ученики!
Ученики?!
Он вышел на крыльцо.
Перед домом стояли двое парнишек: один ровесник Барагила, другой помладше. Оба были в легких кожаных доспехах, с учебными мечами в руках. Они поклонились, и старший самым учтивым образом попросил государя преподать им урок мечного боя. Если, конечно, у него нет иных, более важных дел…
Арагорн согласился и следующий час провел, вспоминая собственное обучение — только с наставнической стороны. В Гондоре он, бывало, вступал в поединки с молодыми бойцами, чтобы оценить умение и силу присланного в отряд новичка. Но ученики-мальчишки ему не попадались.
Поначалу он осторожничал, сдерживая удары непривычно легкого чужого меча. Однако оба парня были хорошо обучены и дрались всерьез: не разменивались на красивые позы и широкие замахи, а зорко выцеливали бреши в защите Арагорна, атаковали точно, как по струне — и в паре схваток почти достали его. Тогда Арагорн велел им нападать вдвоем и воспользовался случаем, чтобы показать кое-какие обманные приемы, подсмотренные у харадцев. Парни быстро восприняли науку. Старший изловчился бросить Арагорна на землю его же подсечкой — но тут же получил мечом в живот.
— Нечестно! — возмутился он, хватаясь за ушибленное место.
— Отчего же? — возразил Арагорн, вставая. — Не зевай. В бою зевнешь — останешься без рук, без ног… Ладно, не огорчайся, — он хлопнул парня по плечу. — Вы бойцы не из слабых. Передайте мою благодарность вашему учителю. Судя по ученикам, он свое дело знает.
— Благодарю, государь, — с поклоном сказал старший. — Обязательно передам. Он будет очень рад.
Младший добавил живо:
— Государь, видишь, мы умеем держать мечи в руках! Может, у тебя и для нас найдется поручение? А не только для Барагила с Турлином!
— Найдется… в свой срок. Твое тебя не минует, — пообещал Арагорн. — Пока займитесь тем, чем Барагил занимался: присмотрите за младшими.
— Ну-у, это мы и та-ак, — протянул паренек разочарованно.
Старший товарищ толкнул его в бок и сказал серьезно:
— Сделаем, государь.
Они снова поклонились. Арагорн поблагодарил парней за удовольствие поединков с достойными напарниками (он и впрямь рад был размяться) и направился домой, ждать следующих гостей. Чутье подсказывало, что пообщаться с ним захотят не только подростки-ученики.
Едва он умылся и переоделся, как явились Нарфирин и Даммар, наряженные почти как на пир. Чинно поприветствовав государя, они попросили (а скорее, потребовали) подробного рассказа о происходящем в Гондоре, в Рохане и вообще на юге. От них не отделаться было песнями и байками, разговор обещал быть долгим.
Арагорн вынес во двор, в тень большой яблони, три стула, усадил гостей, попросил матушку принести эля и пирогов. Отведали угощение, и Арагорн дал старейшинам отчет столь же подробный, как в свое время Галадриэли и Элронду — не касаясь визита в Лориэн и встречи с Арвен. Зато о боях в Итилиэне и о вылазке Мордоре он рассказал все без утайки.