— Да-а, дела, — протянул Нарфирин. — Понятно, почему у нас тут чем дальше, тем больше нечисть плодится. Подзуживает здешних орков мордорский колдун, как пить дать подзуживает. И как ты думаешь с ним управиться, государь?
— Думаю управиться. Но пока не очень знаю, как. Гэндальф Серый, возможно, нашел способ… Я для того и иду с ним, чтобы прояснить насчет его… находки.
Даммар хмыкнул:
— Вот почему тебе на месте не сидится! Что ж, кто ищет — тот обрящет. Хотя и не всегда то, что ищет. Желаю тебе, государь, обрести искомое.
Помолчав, Арагорн решился завести речь о том, что тревожило его, и о чем давным-давно надо было поговорить:
— Достопочтенные, вы понимаете, странствия мои… хм… небезопасны. Я не знаю, с чем вернусь на этот раз и вернусь ли вообще.
— Вернешься, государь, куда ты денешься, — перебил Нарфирин. — Сгинуть не пойми где — не в твоем обычае.
— Но может случиться и такое. Прямых наследников и близких родичей у меня нет. И не хотелось бы, чтобы в случае моего… исчезновения… среди нашего народа возник бы разброд… или, хуже того, споры, кому принять правление. Посему я хотел бы назначить своим преемником Хальбарада. Он храбрый воин, толковый командир, да и вообще человек здравомыслящий. Он будет достойным вождем.
— Вождь не король! — возразил Даммар. — Без короля народ не народ. Он обречен рассеяться, смешаться с другими племенами… исчезнуть. У тебя нет права оставить народ без короля.
— Если на то пошло, Хальбарад может сгинуть, как и ты, — добавил Нарфирин. — Наследника бы тебе, государь. Женился бы ты, что ли.
— Всему свое время, — буркнул Арагорн. — Пока это невозможно. Не сейчас.
Старики переглянулись, но промолчали. Потом Нарфирин строго сказал:
— Подумай вот еще о чем, государь. Мы с Даммаром зажились на белом свете. Сколько нам осталось? Может статься, умрем раньше, чем исполним твои распоряжения. Раз уж идешь к нашим, сам и передай Хальбараду свой наказ.
— Передам, — и, предвосхищая новые возражения, Арагорн добавил: — А на случай, если мы разминемся, я запишу свою волю и запись оставлю на хранение тебе, почтенный Нарфирин. Для нашего общего спокойствия.
Нарфирин длинно вздохнул — видно, не такого спокойствия ему хотелось.
Надо было ковать железо, пока горячо, и не позволить старикам придумывать возражения.
Арагорн попросил их подождать, сам прошел в дом. Нашел перо, чернила и лист плотной бумаги. Вернулся во двор и, пристроившись на чурбаке, при старейшинах написал: «Я, Арагорн, сын Араторна, вождь и король Дунаданов, будучи в здравом уме и твердой памяти, повелеваю Хальбараду, сыну Халдира, принять правление над народом в случае моей гибели или безвестного отсутствия… — он задумался, покусывая кончик пера, — в течение трех лет». Поставил число, подписался.
Нарфирину и Даммару ничего не оставалось, кроме как засвидетельствовать своими подписями его волю.
Когда чернила высохли, Нарфирин свернул бумагу, спрятал за пазуху. Старики снова переглянулись и начали прощаться. В них открыто горело желание посудачить между собой о новостях и о неразумном распоряжении государя. Пускай! В том, что его воля будет исполнена, Арагорн не сомневался. Он еще раз от души поблагодарил старейшин за мудрое правление и выразил надежду — нет, уверенность! — что, вернувшись из похода, найдет их в добром здравии. Они, как водится, пожелали государю покровительства Единого и скорейшего возвращения с удачей.
— Ты уж будь добр, государь, береги себя, не лезь на рожон, — добавил Даммар сверх обычая.
Арагорн честно пообещал, и старики откланялись.
Дальше его ждали матери, желавшие, чтобы он благословил детей, родившихся за время его отсутствия. Обычай этот немало смущал Арагорна — он не был уверен в этом своем праве и в действенности благословения. Но по прошлому опыту знал, что спорить и отказываться бесполезно, и потому со всем старанием возложил руки на головки малышей и призвал на них милость Единого. Впрочем, Единый и без просьб Арагорна не оставил их своей милостью: детишки как на подбор были здоровыми и красивыми.
В конце очереди обнаружились две подружки — девицы на выданье. Одна из них, пухленькая, с милыми ямочками на щеках, при виде государя покраснела как маков цвет и глаз не смела поднять. Другая же, не столь хорошенькая — с большими, чуть навыкате серыми глазами, с упрямым подбородком — учтиво, но решительно потребовала от Арагорна благословить на замужество ее подругу, Эйриэнь. Свадьба должна состояться поздней осенью, когда в поселок вернутся воины, и среди них — суженный Эйриэнь.
— Неужели для свадьбы требуется мое благословение? — удивился Арагорн. — Или ваши родичи против?
— Нет, — пискнула Эйриэнь и застенчиво взглянула на Арагорна из-под ресниц. — Вернее… Его родители согласны. А у меня нет никого. Отца орки убили два года как. А матушка той же зимой с горя занемогла. К ней и наш лекарь ходил, и от эльфов целитель, и даже сам Владыка Элронд врачевал. Не получилось… Чуть-чуть до весны не дожила, — девушка шмыгнула носом. — А тетушка говорит, кого сам государь благословит, тому удача будет!
Да, как ни безмятежна с виду жизнь в уединенном поселении следопытов, а потери и горе никого не минуют. Пусть у Арагорна нет права на благословение, отказать девушке в просьбе безжалостно. И Арагорн, возложив руки на темноволосую на голову, от души пожелал:
— Пусть благословит Единый тебя, Эйриэнь, и твоего суженого крепкой любовью, долгой и благополучной жизнью и многочисленным потомством!
Девушка с благодарностью поклонилась.
— А тебе, госпожа, не нужно благословение на замужество? — спросил Арагорн у ее решительной подруги.
Та вскинула острый подбородок:
— Нет! Я не собираюсь замуж.
Арагорн вопросительно поднял брови. Девица смутилась, но продолжала твердо:
— Не хочу всю жизнь просидеть у очага, провожая и ожидая мужа и сыновей. Государь, я владею оружием! Меня Калангиль из стражи Владыки Элронда научил стрелять без промаха. Отец мой уже не молод, а сыновей у него нет, только я да сестры. Вели ему брать меня в походы!
— Как твое имя, госпожа?
— Митвен, дочь Нариона.
Арагорн помнил этого скромного, застенчивого, немногословного человека, до глаз заросшего рыжей бородой. Кто бы мог подумать, что у него выросла такая бойкая дочурка!
— А что думает твоя мать? Она, должно быть, огорчится, если ты вместе с мужчинами отправишься воевать с орками.
— Привыкнет. Привыкла же она отпускать отца. А потом, сестры-то останутся с нею.
— Но и твоему отцу будет спокойнее, если ты будешь вместе с матерью ждать его в поселке.
— Этак всю жизнь просидишь в ожидании!
— Значит, тебе хочется заниматься ратным делом наравне с мужчинами… Хорошо. Так и быть, замолвлю за тебя словечко Калангилю. Будешь служить в его отряде.
На лице воительницы выразилось изумление:
— Стража Ривенделла?! Но я…
— Всякая служба почетна. В страже не брезгуют служить и эльфы. А воину надлежит выполнять приказы командира, тем паче государя, — наставительно произнес Арагорн. — Хочешь стать воином — делай, что приказано.
Девица, смешавшись, хлопала глазами.
Тут застенчивая Эйриэнь опомнилась и, схватив подругу за руку, поклонилась сама и заставила поклониться ее, а потом выпалила:
— Благодарим тебя, государь, за благословение и за науку! Погоди приказывать, Митвен еще подумает!
Развернувшись, она потащила воительницу прочь. До Арагорна долетел ее возмущенный полушепот: «С ума сошла. Нашла о чем просить государя! Только рассердила его. А если бы он и впрямь велел тебе…»
Эйриэнь ошибалась: он не сердился, а был огорчен.
— Кто там? — выйдя на крыльцо, спросила матушка. — А, Митвен… Просилась в поход?
— Да. Бедняга. Неладно в мире, если юные девы хватаются за оружие, чтобы проливать кровь наравне с мужчинами.