Только Люба начала думать над ответом, как звонок раздался снова. Но теперь уже он прозвучал протяжнее и настырнее. И сразу же повторился несколько раз. «Та-ту-у, тату, тату, тату!»
– Блин, кому неймётся? – не выдержал Коля.
– Может, это Лидка, подруга, муж опять напился, она ко мне прибежала, – скороговоркой предположила Люба.
Коля повёл бровями, вздохнул.
– Я пойду открою. – Люба вопросительно поглядела на жениха и, не дожидаясь ответа, соскочила с дивана, накинула халат.
Герасименко покачал головой и потянулся за рубашкой.
А дальше он прислушался к звукам из прихожей с замиранием сердца.
– Кто там? – глухо спросила Люба сквозь дверь в ответ на очередной звонок.
И что-то резкое выдал мужской голос. Провернулся ключ, скрипнула дверь, послышались твёрдые, варварские шаги двух или трех человек.
Коля уже застёгивал ширинку на брюках, когда в комнату заглянула милицейская фуражка. Из-под козырька глядело печально знакомое лицо лейтенанта. С волчьим огоньком в глазах.
– Ага, попался, голубчик!
Вслед за летёхой в комнату проник какой-то незнакомый сержант, старшой. И ещё рядовой. А уж за ними протиснулась Люба с наполненными ужасом глазами. Но в прихожей мостился кто-то шестой.
– Серёга, наручники цепляй! – бросил офицер старшому.
Не успел Коля второй раз моргнуть, как на запястьях защёлкнулись крепкие железки.
– Послушайте, – вполголоса произнесла Люба, – что происходит?
Её лицо сделалось плаксивым, готовым сорваться в рыдания.
– А то, гражданочка, – неприятным голосом начал летёха, – что вы пригрели у себя дома злостного преступника-валютчика.
Рядовой прислонился к спинке кресла, а сержант, самодовольно ухмыльнувшись, спрятал ключик в карман. Лейтенант со значительным видом осмотрелся в комнате.
Тут показалась личность, таившаяся в прихожей. Тётка лет пятидесяти с корявыми чертами лица и в очках заглянула в комнату.
– Он самый, – прогнусавила она. – Он не первый день к Любке ходит.
– Амалия Петровна? – одними губами сказала Люба.
Обойдя рядового, она медленно опустилась в кресло.
– Коля, это правда? – всхлипнув, спросила любимая.
– Да нет же, нет! – резко возмутился Герасименко. – Не верь им, милая, это какая-то жестокая ошибка!
– Ошибка, говоришь? – лейтенант злобно уставился на свою жертву. – Вот ублюдок, он ещё отпирается. Прикидывается хорошим!
Шагнув к Николаю, офицер влепил ему пощечину, да такую, что у Герасименко слеза выступила!
– Не смейте! – вскрикнула Люба, привстала, снова беспомощно села и вдруг зарыдала. – Коля-я-а-ха-ха! Что они делают?
Она спрятала лицо в ладонях.
– Давай, Серёга, выводи его, – скомандовал лейтенант.
– Пшёл! – старшой толкнул Колю в плечо.
Герасименко двинулся вперёд, с презрением поглядев на очкастую Амалию. И когда прошествовал мимо неё, та испуганно отпрянула, словно бы он собирался в неё плюнуть. Сержант подталкивал Колю в лопатки, рядовой открывал входную дверь, завершал процессию офицер.
Коля уже ступил за порог, когда Люба выскочила в прихожую и со слезливым лицом запричитала:
– Коленька, я тебя вытащу, я сейчас же поеду… В какое вы его отделение?
– В третье, гражданочка, в третье, – козырнул ей лейтенант. – Не советую даже суетиться. Мы всё равно его не выпустим.
И Герасименко увели на площадку. И услышано было, как где-то сзади засеменила бдительная Амалия Петровна.
Сентябрь 1983 года, Дима
Кукарский вздрогнул: дверь подъезда открылась, и оттуда выбрела девочка лет девяти-десяти, белокурая, с круглым личиком, облачённая в бежевое платьице и пуговичную кофточку поверх плеч. В руке у девочки болталась пустая матерчатая котомка.
Она глянула на Дмитрия и чуть заметно улыбнулась. «Блин, да это же Лерка!» – тут же признал он. Та самая Лерка из тридцать пятой, этажом ниже, с которой мальчик Димка когда-то проводил свои дни! Та самая Лерка, с которой они стояли как-то вечером на пятачке, вон там, на углу дома, за оградкой, – стояли друг против друга. И Лерка в те минуты, – он отлично это помнит и уж не забудет никогда, – Лерка в те минуты возбуждённо говорила ему, что у неё как-то необычно бьётся сердце. И она импульсивно брала его руку и прикладывала к своей груди: «На, послушай!» И он и вправду ощущал гулкое биение её сердца, словно вырывающегося из груди, и удивлялся.
А когда Лерка через пару дней попала под троллейбус, едва отойдя от дома, он понял что было это не случайно, что сердце её не зря так колотилось, что девочка предчувствовала свою гибель. Кажется, смерть её случилась на второй день после наезда огромных колес, в больничной койке. Лера так и не пришла в сознание. Но об этом он уже узнал от её матери, странноватой и не очень симпатичной блондинки.