Герасименко походил рядом, со спины мужичка. И вот мужичок задремал. Очень обрадовавшись сему обстоятельству, Коля присел по соседству, осмотрелся. Адреналин в крови начал зашкаливать. Сердце попыталось выскочить наружу. Убедившись, что никто на них не смотрит, Николай аккуратно вытащил паспорт у горе-пассажира.
Затем он не спеша вышел из зала ожидания. А уж на улице весьма прибавил ходу. И был таков. Хотя его и начала терзать совесть. «Ну да ладно! – подумал он. – Придет мужичок в паспортный стол, пожалуется на потерю, отделается предупреждением…»
Сентябрь 1983 года, Коля, Люба и Дима
К вечеру приехали Дима с Любой. Герасименко встретил их на автовокзале, как и было условлено, по расписанию последнего рейса. Едва Люба вышла из салона вслед за Димой, заждавшийся Герасименко подскочил к ней и обнял её на виду у всех, и расцеловал в обе щеки.
– Люба, Любаша! Ты прости меня, ладно? – быстро начал он говорить, увлекая девушку в сторонку (Дима поплёлся за ними). – Прости, что так вышло, я ведь не хотел! Я совсем не тот, за кого они меня приняли.
– Боже мой, какая драма! – громко поиздевался идущий по пятам Кукарский. – Прямо как в кино!
– А ты помалкивай! – бросил Николай, оглянувшись.
– Я знаю, знаю, – заговорила Люба, прильнув к любимому и крепко держа его за руку. – Я всё знаю, твой друг мне всё рассказал. Но что у тебя с рукой? И что за дурацкие усики?
– Я потом объясню. И… прекрасно, что ты уже знаешь! Идёмте. – Коля опять оглянулся на товарища. – Куда мы пойдём?
– Послушайте, у меня здесь живут родственники, – слегка картавя, радостно сообщила Люба, остановилась и поглядела на обоих. – Ну, так, седьмая вода на киселе. Но переночевать можно. Я Диме уже рассказывала про них.
– Отлично, просто отлично! – искренне обрадовался Николай. – Идёмте. Только заглянем в магазин и купим всяких вкусностей. Я тут разжился деньгами. (И он незаметно подмигнул товарищу.)
И они двинулись дальше, даже не поменяв направления.
По дороге ещё Коля спросил милую, как она в тот вечер задерживала милиционера на крыльце отделения. И Люба живописно повествовала, и все смеялись, и звонкий смех разносился по окрестностям.
Дальние родственники оказались милейшими людьми. Дима, попивая выставленную на богатый стол ягодную настойку, поглядывал на них и думал. О чём он думал? Ах да! О том, что эти милейшие люди через тридцать лет станут теми самыми бабушками и дедушками, потерянными для новой жизни. Теми самыми надоедливыми, никому не нужными стариками, нудно донимающими молодых продавщиц в гипермаркетах, неприятно занимающими места в маршрутках и мешающимися в очередях в банкоматы.
«Нет, это не мы потерянное поколение! – думал он. – Не мы, дети семидесятых, возмужавшие в другой стране. А это они – потерянное поколение. Те, кто воспитывал детей на высоких идеалах ленинизма (уступай место в автобусе старикам, делай людям добро безвозмездно, бла-бла-бла), те, кто работал при соцсоревнованиях и уравниловке, а старость встретил в непонятной стране плюющих на них людей, в стране смехотворных пенсий».
То есть здесь, в 1983 году, этим родственникам уже и так стукнуло лет по сорок – муж да жена без детей. Они выставили на стол всё, что имелось в доме. Плюс к тому, Николай расщедрился и снабдил хозяев тем лучшим, что удалось купить в захолустье.
В общем, супруги из прошлого оказались простыми людьми. Они болтали обо всём, что пришло в голову в тот или иной момент.
Муж выглядел странно: его лицо так и просилось на карикатуру. Ну, вот бывают типажи, которых сразу хочется зарисовать в комичном виде – или у них зубы выпячиваются, как у лошади, либо брови так изогнуты, словно человеку с рождения дана вселенская печаль. Этот мужчина просто отличался мягко выраженной заячьей губой вкупе с оспинками на щеках.
Жена его, напротив, выглядела милой советской крошкой в платьице. Типичная брюнетка, стриженная под мальчика, правильные черты лица. Она бесконечно тараторила о всякой ерунде, а муж большей частью молчал. Он работал телемастером в госконторе, а она библиотекаршей в местной библиотеке.