– Ну, хорошо. – Дима глубоко вздохнул. – Я… Я воспользовался каналом.
– Это мы и без тебя знаем, придурок, – сипло сказал похожий на гоблина. – Последний раз спрашиваю, кому ты учебники показывал?
– М-нэ, так, просто знакомому.
– Имя, фамилия, род занятий знакомого.
– Да откуда я знаю? Случайно в пивной повстречались, посидели, я ему рассказал, он попросил привезти доказательства. Вот я и привёз. Женька его зовут, больше ничего не знаю.
– Вот, ушлёпок, врёт ведь и не моргает! – гоблин заискивающе поглядел на подполковника.
– Н-да уж, – протянул Игорь Игоревич, присаживаясь за металлический стол четвёртым, напротив Герасименко и рядом с Димой. – Сложное дело. Надо бы с ними… м-м… наглядную экскурсию, так сказать.
– Ага, – радостно кивнул гоблин. – Грузим их в машину и на Кунгур. Пусть покажут, как они перемещаются.
– Ладно, не кипятись, сейчас посмотрим, – спокойно сказал шеф-подполковник.
Товарищи переглянулись. Но не успели они и подумать о чём-то дельном, как появился конвой, и их увели.
Горе-путешественников поместили в новую камеру – свежевыкрашенную в салатовый цвет, с двумя застеленными кроватями. Каждый выбрал свою лежанку и сел на аккуратно заправленное одеяло. Стеклянное окошко заливала шершавая белая беспроглядность алкидного типа, как в больничных туалетах. На потолке, куда первоначально обратились дружные взгляды, ничего особенного не наблюдалось, кроме диодного светильника в виде квадрата, – ни камер, ни микрофонов. Лишь разводы кремовой краски.
– Ну что, допрыгался? – язвительно сказал Коля, строго посмотрев на сокамерника. – Предатель.
Вся злоба у Коли уже перегорела, и последнее слово прозвучало скорее иронично, чем на полном серьёзе. Дима поймал на слух эту нотку.
– Слушай, знаешь, я не хотел. Просто, само так получилось.
– Что именно получилось? – тихо спросил Коля, с опаской поглядев на стены.
– Это прозвучит дико, очень дико. Может даже смешно, но… Я сошёлся с тем кагэбэшником, чтобы вернуть Советский Союз, – почти шёпотом завершил тираду Дима, наклонившись вперёд к товарищу.
– Что? Что ты сказал? Вернуть Советский Союз?! (Дима приставил палец ко рту, и его собеседник сбавил на полтона.) Господи, это ж бред, какой же это бред! – Коля схватился за голову. – Ты что, идиот?! Зачем это нужно? Кому это надо? Только твоей больной фантазии?
– Всем! – Дима встал с постели и прошёлся по камере, стараясь говорить тише. – Это нужно всем. Если бы Союз не развалился, мы все бы жили сейчас по-другому, понимаешь? Всё было бы совсем иначе. Люди стали бы добрее, гораздо добрее! Они продолжали бы, как и в СССР, везде уступать место старшим и дорогу Скорой Помощи. Они не стали бы обманывать пенсионеров и немощных с целью наживы. Они прекратили бы ненавидеть соседей и конкурентов. Они не научились бы поклоняться деньгам. И наша жизнь – она… Напомнила бы тот самый коммунизм, к которому все стремились тогда. Именно это я и хочу доказать!
Наверно в последние мгновения пламенная речь Димы зазвучала слишком громко, и товарищи, вдруг испугавшись, дружно осмотрелись по сторонам, будто бы в поисках ушей на стенах.
– Наивный! Идеалист! Ты уверен вообще в том, что говоришь? А если у тебя ничего не получится? Если начнётся третья мировая? – выразительным шёпотом сказал Коля и внимательно глянул на остановившегося товарища. – Ведь ты же не можешь точно знать, как повернётся история после твоего выпендрёжа.
– Да откуда ей взяться, третьей мировой? – Дима сел обратно на кровать. – Если уж в лихие девяностые никто на нас не напал, то на империю зла и подавно не позарятся.
– А ты о людях подумал? – вполголоса возмутился Коля, поёрзав на кровати. – Ты у них спросил? Надо им это?
– Вот именно, подумал! О них я и подумал в первую очередь! Я хочу вернуть людям веру! – полушёпотом проголосил Дима, упирая кулаки в одеяло. – В Советском Союзе мы были сплочёнными и добрыми. Потому что мы верили в лучшее будущее. А главное, мы верили в доброту! В то, что все люди добрые. Это внушали нам с детства. Мы все любили друг друга. Ну вспомни: даже вокруг нас процветала добрая Восточная Европа! СССР провозглашал дружбу народов. И мы дружили! Дружили с болгарами, дома строили вместе, дружили с поляками, с немцами, даже с многими капстранами ладили! И это было не на словах. Люди действительно любили друг друга.