И в Любином доме ему тоже подфартило – он же слыл счастливчиком! Люба открыла дверь после первого же нажатия кнопки звонка. Как будто сидела в прихожей на пуфике и ждала его прихода, с замиранием сердца вслушиваясь в очередные шаги на лестничной площадке.
– Ты пришёл? – зашевелились её губы, и слегка дрогнули ресницы.
Николай ступил за порог и, прикрыв дверь ногой, прижал к себе девушку, обнял, погладил по спине. Они слились в затяжном поцелуе. Коля впился в её сухие губы, жадно начал пить её сок – застоявшийся, забродивший сок.
С трудом, нехотя оторвавшись от объятий любимого, девушка закрыла дверь на замок. Снова обернувшись к нему, она подняла влажные глаза, и Николай увидел в этих очах столько нежности и любви, сколько он и не ждал от неё сейчас, сколько ему и не снилось до сих пор!
– Наконец-то ты пришёл, – прошептала Люба и опять упала в его объятия.
Он увлёк её в комнату, и там, продолжая лобзать друг друга, они устроились сидя на сложенном диване.
Под боком тихо работал телевизор. Шла комедия «Операция «Ы» и Другие приключения Шурика», герой как раз целовался с девушкой – это Коля понял «задними мозгами». Руки же Николая уже расстёгивали пуговички на воздушном халатике Любы.
– Подожди, ну подожди! – шептала любимая. – Ну что, прямо так сразу?
– Да, разве ты не соскучилась? – отвечал шёпотом Коля, пробираясь рукой всё ниже – к девичьим трусикам.
– Конечно соскучилась! – вполголоса говорила она.
И от неё распространялся какой-то странный приятный запах свежего белья. И не было сейчас у Коли того волшебного аромата, который он хотел ей подарить, но его и не нужно было. Девушка любила Николая без всяких подарков.
Пальцы Герасименко путались, меж тем Люба уже не возражала. И вот обнажились её плечи, широкие и в то же время хрупкие. И вот уж он принялся нежно ласкать её грудь и осторожно целовать соски.
Так они отдались единому порыву, и окружающий мир – будь то квартира Любы или весь Советский Союз – перестал для них существовать. Остались только чувства, яркие, сильные, нереальные. Остались только гладкость кожи, и нежность губ, и ласка рук, и нечто единое и божественное.
Им оказалось мало места на сложенной тахте-«книжке», и в порыве страсти они упали на ковёр, и уже там всё было кончено в несколько мгновений.
Когда тела отходили от потрясения, Люба притянула к себе халатик, чтобы накрыться. И когда молчать уже стало неприлично, она заговорила первой.
– Ну что, надолго ты теперь? – вполголоса спросила она.
– Да, надеюсь, что навсегда, – тихо сказал он. – Я хочу остаться с тобой навсегда.
– Правда? – Люба приподнялась, облокотилась на ковёр, её лицо стало ясным, как самый солнечный день.
– Только ещё не решил, в каком мире, – пробормотал Коля.
– Не поняла, что значит – в каком мире? – её чистые глаза выразили знак вопроса.
– Да это я так, – спохватился Герасименко. – Просто… мне надо кое-что обсудить с тобой. Только давай сначала выпьем шампанского.
Он привстал и начал одеваться.
– Я прикупил, – добавил Коля. – И ещё торт «Прагу» удалось раздобыть.
– Ой, а в наш гастроном тут на днях «Киевский» завозили, – затараторила Люба, и тоже встала и принялась спешно натягивать халатик на красивое обнажённое тело. – Так представляешь, я стояла в очереди почти час, и как раз на мне торты закончились! Вот огорчение-то было.
– Господи, какая это ерунда! – тихо сказал Коля, застёгивая ширинку на брюках.
«Знала бы ты, до чего много у нас тортов, – договорил он про себя. – И вообще, какое изобилие в наших гипермаркетах!»
Но не знала она. Знать не знала, ведать не ведала. Как же её тащить в новое время? Сразу в психушку угодит, даже фамилию не спросят! Но и как ему здесь оставаться? Жить в тысяча девятьсот восемьдесят третьем без возврата? Но ведь ни интернета тебе, ни мобильника, ни даже гипермаркета. С милым рай в шалаше, а с милой рай в совке, так что ли? Хотя, есть, конечно, и свои плюсы.
Одним словом, дилемма. Неразрешимая дилемма мучила Николая. Даже сейчас, на руинах любовной схватки, в неослабевающей эйфории после сильнейшего оргазма дилемма продолжала мучить. Хотя и возникла она лишь накануне. А именно: когда Николай чётко решил одно – навсегда остаться с Любой, не расставаться с ней ни на день!
И вот сели они на кухне, Коля разлил шипучку в заботливо протёртые Любой фужеры, встретились их глаза… И кольнуло Николая – какой в её очах любовный блеск, какая детская непосредственность! И вдруг озарило – да ведь всё просто, и нечего тут мучиться!