— Ты выглядишь… — я не могу закончить фразу, потому что не существует слов, способных описать мои чувства. Теперь я начинаю понимать, почему старина Шекспир выдумал несколько собственных слов. Её улыбка действует на меня так, что у меня дрожат ноги. И я улыбаюсь как идиот.
— Давайте выйдем на улицу, — предлагает её тетя и выводит нас на улицу, чтобы сделать достаточно фотографий для того, чтобы обклеить ими вместо обоев весь дом. На секунду она отводит Лайлу в сторону, и они, похоже, спорят о чём-то, поэтому я отворачиваюсь. Но ещё до того, как я успеваю задаться вопросом о причине их спора, Лайла неожиданно появляется рядом со мной.
Надеюсь, тётя Лайлы не будет использовать зум, потому что с моими чёрными брюками происходят некоторые неожиданные вещи. И я чувствую себя самым храбрым человеком на свете, когда Лайла прикасается ко мне во время каждой новой фотографии. Помогая ей сесть в автомобиль, я провожу рукой по её обнажённым плечам, по «молнии» платья. И у меня появляется шанс узнать, как далеко распространяется благосклонность Лайлы, когда опускаю руку ниже талии. Должно быть, в прошлой жизни я сделал что-то очень хорошее, потому что она не одёргивает меня. Но когда сажусь в грузовик, замечаю, что её щеки порозовели.
— Плохие новости, — говорю я, качая головой. — Школа сгорела. Решили арендовать зал в местном отеле. Я достал нам комнату.
Долю секунды Лайла хмурится, и я вижу, что она поверила. Но моя улыбка разгоняет сомнения, и она слегка шлёпает меня по руке.
— Ты идиот, — со смехом добавляет Лайла.
— Да, но твой, — отвечаю я не подумав. Она пахнет спелыми персиками и мёдом, этот аромат опьяняет и лишает меня способности мыслить. Так что чёрт с этим. Как будто она не знает. Как будто все не знают.
— Мой? — Она широко распахивает глаза. Ладно, возможно, не все знают.
— Лайла, неужели ты считаешь, что я ради любой девчонки прогуливаю школу, чтобы купить молочный коктейль? — Я прочищаю горло, потому что мне неожиданно оказывается трудно говорить. Лайла закусывает губу, и мне становится трудно сосредоточиться на дороге. — Если хочешь, чтобы танцы прошли благополучно, прошу, перестань делать что-то такое, что может привлечь моё внимание к твоему рту.
Итак, всё прояснилось. Если даже она и не знала, что я чувствую к ней, то теперь точно знает.
Её лицо начинает ярко пылать, и это заводит ещё больше — ведь это я заставляю её краснеть. Но я был не прав, если хотя бы на секунду предполагал, что держу себя в руках. Лайла быстро придвигается ко мне так, что почти касается меня, и кладёт голову мне на плечо.
— Просто чтоб ты тоже знал, — произносит она. — Я не принимаю молочные коктейли от любого парня.
Я силой заставляю себя сглотнуть и целую её в макушку. Да, я знал это. И вес этих слов придавливает меня к сидению. Я буду её первым во всём. Первым свиданием, первым парнем, первым поцелуем. И если она позволит, то даже больше. Господи, пожалуйста, не дай мне облажаться.
Но прежде чем я заканчиваю безмолвную молитву, перед глазами встаёт лицо Полковника. Конечно, я облажаюсь — это всё, на что я способен.
13
Лайла
Быть невидимой, незаметной — безопасно и привычно, и я принимала это как должное. А сейчас я будто со стороны наблюдаю, как мы с Лэнденом входим в зал.
Быть на виду опасно. Почти двести пар глаз вперяются в меня с любопытством, и я почти готова убежать домой. Потому что знаю, о чём они думают. Почему она? Почему классный парень, звезда сразу двух команд, сейчас идёт с ней? Я чувствую себя так, будто бросаю вызов всему миру. Чёрт, если бы я сама знала. Сообщите мне, когда выясните.
Но Лэнден ничего не замечает. Он тянет меня на танцпол, нежно обняв за плечи, как будто защищая меня. Я не знаю — или у него нет чувства ритма, или же ему просто наплевать, но какая бы песня ни играла, мы медленно покачиваемся взад-вперёд, тесно прижавшись друг к другу. И даже прохладный запах одеколона Лэндена не мешает мне почувствовать его настоящий запах. Лэнден пахнет осенью. Пахнет тёплым ветром в сумерках, который мягко срывает листья с деревьев. От этого запаха у меня мутнеет в голове, и я притягиваю Лэндена ещё ближе.