Она медленно поглаживает меня, вероятно, думая, что этим отвлекает меня от грубости отца. Мама с Кейт пытаются поддержать светскую беседу, но их попытки тщетны.
— Ты меня слушаешь? Чёрт тебя дери! Не можешь выказать мне своё уважение всего каких-то пять минут. Как, чёрт возьми, ты собираешься поступать в Вест-Пойнт?
Его кулак громко ударяет по столу, и Лайла вздрагивает. Сукин сын.
— Не делай так, — ровно говорю я. Она убирает свою руку, и я чувствую себя потерянным. Я больше не привязан к этому миру ничем хоть сколько-нибудь имеющим для меня значение.
Полковник приподнимается, его глаза наливаются кровью.
— Что ты сейчас сказал?
— Джек, — вмешивается мама. — Почему бы тебе не вернуться к себе, а я принесу тебе пирог?
Он игнорирует её. Как обычно.
— Ты дерзко ответил мне. Давай, сделай это ещё раз. Что ты там сказал?
Адреналин ударяет мне в голову, и я тяжело дышу.
— Я сказал — не смей так делать. Не стучи и ничего не ломай при Лайле. Шум может спровоцировать…
— Всё хорошо, — тихо говорит Лайла. — Со мной всё хорошо.
Её рука возвращается на прежнее место, и я понимаю, что произойдёт сегодня вечером. Всё обретает смысл. Вот почему мама пригласила их сегодня. Она думала, что Полковник при гостях будет вести себя подобающе. Как же она ошибалась.
Тётя Лайлы, по-видимому, уже поняла это.
— Думаю, нам пора идти и оставить вас наедине. — Она встаёт со своего места и недвусмысленно кивает в сторону гостиной.
Мы оба смотрим на Лайлу, ожидая её решения. Если у неё есть хоть капля здравого смысла, она побежит прямиком к двери, не оглядываясь.
— Вы, двое, успокойтесь, — суровым голосом приказывает мама.
— Не командуй тут. Только потому, что он тут с этой блондинкой, он считает, что может…
— Простите? — вставляет Кейт.
— Извинись, — приказываю я отцу. Вот оно. Я так давно этого ждал. И почти чувствую облегчение. Сегодня я дал ему отпор. Но я не хотел бы, чтобы при всём этом присутствовала Лайла.
— Не знаю, что она с тобой сделала, или, может, она считает, что твой член больше, чем есть на самом деле. Но ты ступаешь по тонкому льду.
Отец встаёт, в упор глядя на меня и опираясь обеими руками о стол. Наверное, он таким образом сдерживается, чтобы не сломать мне шею на глазах у стольких зрителей. Никогда не понимал, почему он меня так ненавидит. Я просто принимаю это как должное.
— Лайла, мы уходим. Сейчас же, — заявляет Кейт. Она тянется к Лайле, и я понятия не имею, что происходит в следующий момент, — картинка перед моими глазами расплывается от боли.
Мне понадобилось мгновение, чтобы осознать происходящее. Этот ублюдок ударил меня, когда я отвернулся.
Когда моё зрение проясняется, я вижу Лайлу. На её глазах блестят слёзы, пока Кейт тянет её к двери.
— Мне очень жаль, — это всё, что я могу сказать, но звон в ушах не позволяет мне расслышать свои собственные слова.
19
Лайла
Он ударил Лэндена. Его собственный отец ударил его так, что его отбросило назад.
Я прикасаюсь руками к своему лицу и почти чувствую боль Лэндена, как будто она моя собственная. Вот почему он не говорит о нём. Вот почему напрягается при любом упоминании об отце, футболе и всём, что с ними связано. Теперь всё обрело смысл, и я чувствую себя такой ужасно самовлюбленной эгоисткой. Я настолько была занята своими собственными проблемами, что забыла поинтересоваться проблемами Лэндена.
Тётя Кейт тащит меня из кухни, но, когда мы добираемся до входной двери, я не могу уйти. Я не могу просто так уйти от парня, который убаюкивал меня, который шептал мне на ухо, что я в безопасности, кто был со мной, когда никого не было рядом.
— Дай мне пару минут, пожалуйста? — умоляю я тётю, когда мы уже выходим на улицу. Тётя Кейт достаёт из сумочки ключи от машины. — Позволь мне хотя бы попрощаться и убедиться, что он в порядке.
Тётя шумно втягивает воздух.
— Пять минут.
Я не могу поверить, что он живёт в таких условиях. Мне необходимо увидеть его, обнять и сказать, что всё хорошо. Несмотря на то, что это, очевидно, совсем не так. Мне просто нужно… сделать хоть что-то.
— Десять, пожалуйста? Ты же видела…
Она закрывает глаза. И потом снова поворачивается ко мне.
— Скажи ему, что он может побыть у нас какое-то время. По крайней мере, пока его отец не протрезвеет.
Я киваю, чувствуя, как в груди разливается тепло благодарности.
— Хорошо. Передам. Спасибо.
Я тихо закрываю за собой входную дверь и, хотя инстинкт кричит мне не делать этого, направляюсь в сторону гостиной.
Как будто сам дом может излучать напряжение и тревогу. Как будто Лэнден и его отец имеют невидимые ауры, которые пронизывают всё, с чем соприкасаются. Каждый шаг даётся мне с трудом, словно нужно преодолевать плотный и тяжёлый воздух. Сердце колотится так сильно, что я чувствую, как оно ударяется о грудную клетку. Наконец, я достигаю кухни, откуда сбежала пять минут назад. Или спаслась.
Мама Лэндена стоит у холодильника, закрыв глаза. В руках она мнёт зелёное кухонное полотенце. Её губы двигаются в беззвучной молитве, и мне хочется накричать на неё, чтобы она сделала хоть что-то.
Парень, которого я уже видела таким однажды после матча, стоит рядом. Его ярко-зелёные глаза яростно сверкают, грудь вздымается. Взглянув вниз, я замечаю, что его кулаки сжаты.
Полковник лениво опирается о стол, и его лицо кривит ухмылка. Они все как будто готовятся к бою. Застыли в ожидании, когда противная сторона сделает первый шаг. Каждый жаждет начала кровопролития. Во мне растёт желание закричать и заплакать одновременно. Но больше всего мне хочется ударить по голове чем-нибудь тяжёлым этого урода, отца Лэндена.
Никто даже не смотрит в мою сторону. Я практически ощущаю привкус адреналина во рту.
— Ударь меня снова, — произносит Лэнден так тихо, что я его едва слышу. — Только теперь по всем правилам. Ударь меня, когда я прямо смотрю тебе в лицо, а не когда я отвернулся.
Его голос спокоен и пронизан холодной ненавистью. И чем-то ещё. Может быть, печалью. Неуверенностью. Или болью.
Его родной отец. Мой разум пытается осознать сам факт того, что человек не гордится таким сыном, как Лэнден.
— Лэнден, — тихо шепчу я. Едва мой голос достигает ушей Лэндена, как он непроизвольно поворачивает голову, и его глаза расширяются при виде меня. Если его отец воспользуется моментом, чтобы снова застать Лэндена врасплох, не знаю, что я сделаю.
Полковник издаёт какой-то звук, возможно слово, но я не могу разобрать что именно.
— Может быть, вам разойтись по комнатам, мальчики? Вы пугаете бедную Лайлу. — Его мама вымученно улыбается и фыркает, как будто эта ситуация не более чем весёлая шутка.
Полковник неожиданно встаёт и выходит через заднюю дверь. Я вздрагиваю, когда она хлопает, но я ждала этого звука, поэтому не боялась очередного приступа.
Но Лэнден взрывается:
— В следующий раз, когда он хлопнет чем-то или сделает хоть что-то, из-за чего Лайла будет так вздрагивать, клянусь, я его убью, — сообщает он маме. Потом поворачивается ко мне.
Наши взгляды встречаются, и по моему телу разливается тепло. Я хочу обнять Лэндена, поцеловать его. Сказать, что это не его вина. Сказать, что во всём виноват его отец. Я хочу уговорить его пойти со мной домой и никогда не возвращаться в это ужасное место. Место, где он должен чувствовать себя любимым, но не чувствует.
Руки сводит от желания прикоснуться к нему, но силовое поле, созданное его ненавистью к отцу, сдерживает меня.
— Я пойду вниз. — Вот и всё, что он говорит, прежде чем оставить меня со своей матерью наедине.
Взглянув на неё, я чувствую, что в моих глазах застыли вопросы. Но, начав говорить, она так и не поднимает на меня взгляда.
— Он не плохой человек, просто… раздражительный. Он сейчас пойдёт в сарай и выпустит там пар. Лэнден, наверное, внизу, в своей комнате, делает то же самое. По крайней мере, до завтра в доме будет спокойно. — Она слегка пожимает плечами и закатывает глаза. — Мужчины.