Мы поднялись из-за столика.
Я с сомнением посмотрел на оставшиеся нетронутыми сырные палочки, но, застеснявшись Миры, не рискнул захватить их с собой.
Вспомнилось, что дома хоть шаром кати. Со словами: "Только куплю чего-нибудь поесть…" — я потянул девушку к ближайшему гастроному. В отделе продуктов, я купил баночку оливок, треугольный кусок сыра и двести грамм копченой колбасы.
— Слушай… — озадаченно повернулся к своей спутнице, которая, демонстрируя равнодушие к еде, в некотором отдалении любовалась на зеркальные витрины, уставленные разноцветными бутылками, — А может, э-э… немножко выпить… Чего-нибудь взять?
— Можно, — задумчиво отозвалась Мира, — Только не пиво… Что-то, оно мне сегодня не доставляет. Мартини не хочу… текилу не хочу… — она вела пальцем вдоль длинной шеренги бутылок, — Пожалуй, коньяку можно, — длинный блестящий ноготь уперся в стекло напротив «Арарата», десятилетней выдержки. У меня отвисла челюсть и обмерло в душе… Ярлычок под бутылкой сообщал, что ноль семь литра данной жидкости стоило восемьсот тридцать пять рубликов, ноль-ноль копеек, и это при том, что в карманах после всех сегодняшних расходов оставалось рублей триста, не больше, а скорей всего и меньше, если посчитать. Сознание лихорадочно заработало, перебирая варианты, как с наименьшими потерями для имиджа, выкрутиться из создавшейся ситуации. Девушка, похоже, привычна, к элементам сладкой жизни. Может у нее, просто в голове не укладывается, что у мужчины не может быть в кармане меньше тысячи рублей.
— Не беспокойся! — не оборачиваясь сказала Мира, словно прочитав мои мысли, — Я сама заплачу. Только ты не обижайся, пожалуйста! — поспешно добавила она. — Я девушка самостоятельная, могу оплатить свои причуды. Будь ласковым, купи пока пару шоколадок, а то, я, с коньяком предпочитаю шоколад, а не как все порядочные люди, лимончик. У тебя деньги есть?
Игнорируя, этот унизительный вопрос, я пошел обратно в отдел продуктов.
— Только черный бери, не люблю молочный! — услышал вслед. Вернувшись к кассе, я купил две шоколадки и два стограммовых пластиковых стаканчика. Мысли хаотично прыгали у меня в голове. Крутая, да… деловая? Сейчас мы твой коньяк прямо на улице будем пить!
Мира поджидала меня на выходе с фирменной коробкой в руках.
— На, держи, — сунула мне в руки коньяк. Я молча засунул коробку в сумку, и мы отправились к проспекту, ловить такси.
— Слушай… — Мира, внезапно остановилась, и посмотрела на меня с заговорщицким видом. — А может, правда, съездим на море? Искупаться, что-то охота! Смотри луна какая… красивая до жути! А небо-то ясное!..
Я посмотрел вверх. Полная, здоровенная луна висела среди россыпи звезд. Перевел взгляд на Миру, которая тоже смотрела на небо, даже приоткрыв рот от восхищения. Мне так захотелось поцеловать этот нежный ротик, аж невмоготу стало.
Да какая разница, куда идти, — подумалось, — лишь бы с ней не расставаться. Лишь бы ощущать ее рядом…
Хе-хе, пафосно как… да ты совсем ошалел от нее, дружок!
Сглотнув, я сипло спросил:
— Полнолуние что ли?
— Полнолуние, по-моему, вчера было. Но сегодня тоже неплохо, правда ведь?
— Правда! — согласился я. — Как прикажете, мадемуазель, пешочком пойдем?
— Нет, месье, пешочком я пасс… в сандалетах этих… — она озабоченно посмотрела на свои босоножки, — боюсь, не дойду.
— Окей! Тогда я побежал ловить тачку?
Таксист ни в какую не соглашался ехать к морю, так как всей езды было три минуты, пришлось пообещать ему сорок рублей как до "Щ".
***
Новосибирское водохранилище, иначе именуемое Обским морем, встретило нас абсолютно пустым пляжем, только слева в самом конце песчаной полосы, возле леса, стояли палатки и горели огоньки костров. Там зажигали нудисты, доносилась музыка — Катя Лель страдала по своему «муси-пуси», угрожая его съесть.
Сняв обувь, мы босиком пошли через полосу песка, к воде. Возле самой кромки пляжа не было комаров, шелестели набегающие на песок волны, от воды дул освежающий ветерок. Обустроились на большом бревне, возле самой воды.
Мира немедленно вошла в воду по щиколотки, закинула руки за голову и с наслаждением потянулась.
— Хорошо-то как! Вода теплющая! Как парное молоко! Надо срочно искупаться… она вернулась к бревну, порывшись в сумочке достала из нее заколку, и стала сосредоточенно собирать волосы в пучок на затылке.
— Подожди! — остановил я ее, — по такому случаю коньячку?
— Давай, — с готовностью согласилась девушка.
— Не зря я стаканчики захватил! А то бы пришлось армянский коньяк, десятилетней выдержки, прямо из горлышка булькать… — я с наслаждением свернул щелкнувшую золотистую крышечку и разлил в стаканчики драгоценную жидкость. Рассупонил шоколадку и положил ее на расстеленный, между нами, своеобразной скатертью, пластиковый пакет. Мы беззвучно чокнулись, и выпили коньяк, под громогласный стрекот цикад.
— За что пили-то? — усмехнулся я. — За наше случайное знакомство, что ли?
— Ага! — кивнула Мира куснув шоколадку. — Какая разница?.. Ты пойдешь купаться? — она поставила пустой стаканчик на бревно, сняла с запястья блеснувшие в лунном свете часики, сунула их в сумочку и быстро стянула юбку через голову, оставшись в тонюсеньких трусиках-стрингах, — Учти, я без купальника… Быстренько отвернулся! И не поворачивайся, пока не скажу!
Я послушно пересел на бревне к ней спиной. Услышал шуршание одежды, затем удаляющийся плеск воды.
— Можно, — крикнула Мира, уже издали.
Я обернулся. Через водную гладь тянулась лунная дорожка, Мира удалялась от берега, словно точно по ней. Зайдя по пояс, девушка с визгом присела, потом прыгнула вперед и поплыла, прямо по лунному свету. Видно, было только голову и мелькающие руки.
— Эгей! Никитосик, — крикнула она, — плыви сюда! Здесь хорошо! Вода прелесть!
— Я тебя здесь подожду… Ладно?
— Как хоче-е-ешь…
Я встал с бревна и прошелся взад-вперед. Нечищеный берег покрывали какие-то веточки, камешки, просто бесформенные кусочки дерева. На бревне примостилась сумочка Миры, рядом, аккуратно свернутые, лежали ее вещи: юбочка и топик, стояли босоножки. Задумчиво разглядывая ее одежду, я вдруг поймал себя на том, что снова не могу осознать происходящее, понять поведение девушки. Не поведение, а просто удивительная доверчивость… трогательная даже какая-то! А ну был бы я каким-нибудь маньяком? Или просто придурком? На такую девчонку соблазниться не мудрено. Я открыл коньяк и хлебнул прямо из горлышка. Хорошо хлебнул, благородный напиток обжег горло и скатился в желудок. Не стал закусывать, прислушиваясь к ощущениям. Странно… как-то странно — сейчас, когда Миры не было рядом, я испытывал жгучее желание. От мысли, что она в паре десятков метров от меня, полностью обнаженная, что мы тут вдвоем на всем ночном пляже, у меня сладко ныло внутри. Но, как раз тогда, когда, она действительно стояла рядом, я почему-то никаких таких желаний не испытывал… то есть чувствовал, конечно, влечение, но оно было каким-то, как бы это сказать… умиротворенно-платоническим. Она в этот момент была для меня как любимая, но давно знакомая женщина.
Чтобы отвлечься от странных мыслей, я стал собирать небольшой костерок, благо с топливом проблем не было — выброшенными водой на берег и высушенными на солнце обломками дерева усеяна вся песчаная полоса пляжа. Собрав достаточно щепок, я поставил их пирамидкой и сунул в середину кусок газеты. Рядом с одеждой на бревне лежали сигареты и зажигалка, которые Мира по приходу, сразу же извлекла из сумочки. Я взял зажигалку, оказавшуюся неожиданно тяжелой. Поднес ее к лицу, пытаясь в темноте рассмотреть конструкцию, повертел, нажал на цилиндрик сбоку и зажигалка звонко дзынькнув, открылась, выбросив струйку яркого пламени. Хмыкнув, я поджег газету и защелкнул крышку. Сухой топляк занялся сразу. Я задумчиво смотрел на завораживающие языки пламени. В костре целая жизнь… некоторые палочки гаснут, зато другие начинают разгораться. Закипает смола на свежем дереве, а старые сухие щепки сгорают бодро с треском и подпрыгом, полностью отдаваясь огню, оставляя после себя лишь кучки серого пепла…
С нудистского пляжа доносились завывания Верки Сердючки про: «даже если вам немного за тридцать, есть надежда выйти замуж за принца…»