Его не устраивало буквально все — как готовлю, как воспитываю ребенка, даже как вытираю пыль…! Первое время Женька пытался подстроить меня под себя, навязывал собственные убеждения и указывал на всевозможные недостатки, особенно по части воспитания Костика, но я очень быстро осадила его и дала понять, что не потерплю подобного отношения к себе. Хотя бы потому, что я этого не заслужила.
— У нее нет материнского инстинкта! — услышала я обвинение Ольги Владимировны, когда Женька разговаривал с ней по скайпу. — Она не умеет воспитывать твоего сына!
Я не скажу, что у меня нет материнского инстинкта. И так же не скажу, что он у меня есть. Я до сих пор не знаю точно, что это такое. Не знаю, как правильно воспитывать ребенка. Но зато точно знаю, что постоянно, с самого рождения, я переживаю за Костика. Какое там главное правило в педагогике? «Не навреди»? Вот, я постоянно боялась навредить. Постоянно боялась сделать что-то не так. В подсознании сидела коварная мысля: «А вдруг надо по-другому…»? Может, я действительно что-то делала не так, но пыталась подстроиться к Костику и сделать так, чтобы нам обоим было комфортно — «по наитию», как сердце подскажет. И до сих где-то я ошибаюсь, а где-то поступаю правильно. Я не чувствую себя ни педагогом, ни психологом. Я иногда даже не умею с ним разговаривать — обычно в эти моменты Костик начинает спорить со мной и приводить тысячу аргументов, пробуя себя в риторике.
Есть у меня знакомая мамочка Леночка по детской площадке — у нее тоже сыночек Витя одного возраста с моим Костиком. Вот она мне очень симпатична — она никогда не обращает внимания на общественность и позволяет Вите играть с теми игрушками, с которыми он хочет. Мальчик не любит ни совочки, ни ведерки, ни прочую детскую ерунду. Как-то раз Витя появился на площадке, таща за собой пылесос. Он вез его, как возят санки — за трубу. Кто-то из взрослых тихо возмутился, кто-то вслух удивился, а я — засмеялась.
— Вы решили песочницу пропылесосить? — спросила я, глядя как Костик вместе с другими детками разглядывают невиданное чудище красного цвета.
— Проще было согласиться, чем спорить, — объяснила Леночка.
И мне сейчас кажется, что это самое разумное решение. Иначе почему у меня в прихожей раньше лежал хворост — палки, которые Костик «коллекционировал»? Они были разного размера, разной формы, но все — одинаково ценные. И их он помнил наперечет. Не дай Бог было выбросить хоть одну! Второй такой точно нет.
В два года он уже отрицал все жизненно важные функции — не хотел ни есть, ни спать. Я пыталась действовать правилу «захочет есть — сам придет». Но когда я знаю, что мой ребенок не ел с утра и продолжал прятаться под кроватью, едва услышав: «Зайчик, будем кушать» — у меня включался режим кормилицы. Мне надо было любым способом накормить своего ребенка, и не важно, что ему казалось, будто он не голоден. Есть такое слово — «надо». Я понимаю, что, может быть, поступала неправильно, и надо было действительно ждать, пока Костик проголодается, но я все же садила его на стульчик и пыталась накормить. Доходило порой до того, что мне безумно хотелось просто навалить целую ложку каши, не глядя. Через рот, через нос, уши, пусть даже через поры, но это войдет в моего ребенка, и он будет сыт.
А еще раньше Костик отказывался есть, пока я первая не попробую его еду. Вы пробовали когда-нибудь детское пюре? Если честно — это самая большая бяка, которую я когда-либо ела. Но каждый раз, когда я кормила Костика, мне приходилось проглатывать ложку этого не самого съедобного блюда. Еще проблемней было с гречкой. Гречку я не ем — у меня непереносимость этого злака. Не аллергия, а именно отторжение — я в детстве ее переела. А Костика-то кормить надо было ею! Он же у меня растущий организм, а в гречке какие-то нужные вещества все-таки есть? Я пыталась хитрить — делала вид, что ем кашу, а сама незаметно сплевывала ее в раковину. Незаметно не получалось — ребенок мой головой вертел чуть ли не на все триста шестьдесят градусов. И только после того, как я давилась, кривилась, но проглатывала ту несчастную ложку каши — и тогда уже сын соглашался кушать.
Сейчас мы гречку не едим оба — ни в каком виде. Нет, я понимаю, что это необходимо, но заставить своего ребенка не представляется возможным. Смотрит на меня, жующую картошку с салатом, потом на свою тарелку с гречкой — и отказывается. Мы жуем все — рыбу, мясо, молочку, супы, каши… все, кроме гречки. Если я сейчас сварю суп с гречкой, то это будет просто бесполезный перевод продуктов. Если в этом заключается «хорошесть» матери, то да — я плохая мать.