«Ты такая красивая».
О, там я просто растаяла. Чтобы вы понимали, я была на работе и должна была строчить тексты с невероятной скоростью, чтобы редактор и Денис были мной довольны. Но я умудрялась находить минутки, чтобы ответить своему доктору. Который, я надеялась, в этот момент никого не резал и мы таким образом не рисковали ничьей жизнью. В общем, о работе в ту минуту и речи быть не могло — я просто сидела за столом и светилась, как начищенная юбилейная монетка. И чувствовала себя невероятно счастливой.
Доктор называл меня Мандаринкой. Разумеется, из-за волос. Сперва он, правда, пытался обзывать меня Морковочкой, но я воспротивилась. Мне в принципе все эти прозвища были не особо понятны, но с ним…да, мне захотелось, чтобы он обращался ко мне как-то по-особенному. Так и родилась Мандаринка.
И всё это произошло за неделю, что прошла с нашего первого свидания. Стоило ли говорить, что второго я ждала больше, чем новогоднюю премию, которая, к слову, была немаленькой? Миша заехал за мной после работы, и мы поехали гулять. И когда приехали к морю, первое, что я сделала, выйдя из машины — это обняла его. Да — то объятие на причале было уже вторым. Потому что я не выдержала — так сильно мне хотелось до него дотронуться. А вы думали, я шутила, когда говорила, что мне хотелось постоянно ощущать его присутствие, всеми доступными способами? Нет, это была самая что ни на есть суровая реальность.
В общем, чтобы вы понимали — попала я капитально. За каких-то несколько дней умудрилась так сильно упасть в другого человека, как в омут, что вынырнуть и выплыть у меня не было ни единого шанса. Но меня радовало то, что это было взаимно. Я поняла это в один из наших телефонных разговоров, когда в ответ на моё самодовольное:
— Да куда ты денешься от меня? — доктор, чуть подумав, ответил:
— Похоже, что уже никуда.
Теперь вы понимаете, насколько болезненной должна была быть наша встреча, спустя столько времени? Должна была — но не стала. Потому что я не почувствовала ничего. Заставила себя. По крайней мере, головой я понимала, что не нужно было убиваться и грустить из-за всего, что было.
Но моё сердце, по всей видимости, решило иначе. И подсознание, пытаясь угодить этому глупому органу, подсовывало мне разные картинки, фрагменты, выуживая их из волшебной коробочки, подобно фокуснику. Первое свидание? Ловите. Первый поцелуй? Пожалуйста. Первое признание? Получите и распишитесь. Его, правда, пока не было, но я уже ни в чем не могла быть уверена.
Бросив взгляд на часы, я едва подавила стон — пять утра! Я могла спать еще два с половиной часа! Чёртов Павлов! Встав с постели, я сдернула с себя мокрую ночнушку, после чего пошлёпала в ванную. Ополоснувшись в душе, я переоделась в чистую и — что важно — сухую футболку, и, наконец, снова смогла вернуться в кроватку. Я была твёрдо намерена взять от той ночи максимум.
Вот только у моего организма были явно другие планы. Как я не пыталась, но сон не шёл ко мне. Я ложилась и так, и эдак, и на живот, отлежала оба бока, даже попыталась на спину опрокинуться, чего вообще никогда не делала. Но заснуть я так и не смогла. В итоге, когда зазвонил будильник, я села на кровати с чувством, как будто меня обманули. Я не знала, в чём именно, но надувательство буквально висело в воздухе.
В общем, на работу я пришла немного сонная, и оттого раздражительная, почти злая, сжимая в руках захваченный в ближайшей забегаловке кофе. Даша, которая уже была в редакции, подняла на меня глаза и протянула:
— Ууууу…кто-то сегодня не в настроении.
— Как ты это поняла? — спросила я, скидывая лёгкий плащ и водружая его на вешалку.
— Ты использовала полный арсенал косметических средств, — пояснила подруга, — Это значит, что либо у тебя свидание, либо ты чем-то недовольна и пытаешься замаскировать это макияжем. Плюс — кофе. Ты его берешь крайне редко. Значит, плохой сон. Отсюда и недовольство.
— Да ты просто Шерлок, — хмыкнула я.
Даша была права — чтобы замаскировать свой настрой и синяки под глазами, я прибегла к тяжелой артиллерии. А именно — к своей косметичке. Чуть поднапрягшись, я смогла нарисовать нормальное лицо поверх своей помятой морды — бровки, небольшие стрелочки, капельку румян на скулы и яркие, почти рубиновые губы. Помады были моей слабостью, самой, наверное, большой. Если у меня было плохое настроение — я шла в магазин косметики и скупала всё, что имело матовую текстуру и хоть как-то было похоже на красный. И плевать, что этот оттенок — не для повседневной носки. Я любила красный. Почти как Шерил Блоссом*, разве что не утверждала, что изобрела этот оттенок. — Так, что случилось? Кто успел испортить тебе настроение так рано?
Мне очень хотелось ответить «Миша», но тогда пришлось бы слишком многое объяснять. Поэтому, я отделалась лаконичным:
— Не выспалась.
— Ясно, — кивнула Даша, — Давай направим твоё недовольство в более продуктивное русло. Например — напишем целую кучу годных новостей и поднимем статистику до небывалых высот.
— Ну, собственно, я здесь для этого, — отозвалась я, включая компьютер.
Просьбу своей подруги и по совместительству начальницы я выполнила, как мне самой казалось, процентов на девяносто — мы в редакции придерживались мнения, что идеал недосягаем. Но я была к нему максимально близка. Особенно если учесть, что мне пришлось работать без обеда, чтобы иметь возможность уйти пораньше — да, про посещение врача я не забывала.
Поэтому, около четырёх часов дня я начала собираться со словами:
— Котики, надеюсь, дальше вы без меня справитесь.
— А мы надеемся, что ты не покусаешь доктора, — отозвалась Даша с невинной улыбкой.
— Ха-ха, как смешно, — поморщилась я.
Да, все в редакции знали, как сильно я «любила» врачей. И даже знали причину этой нелюбви. Еще бы — ведь они все рассчитывали если не на приглашение с двумя голубками, то хотя бы на приличную такую проставу. Мы были семьёй, поэтому такие мелочи, как личную жизнь, не скрывали. Потому что всегда приятно порадоваться за друга. А пережить горе легче, когда рядом есть плечо, в которое можно уткнуться и дать волю слезам.
Это уже потом я закрылась и перестала обсуждать свою личную жизнь даже с той же Дашей. Потому что — ну, а смысл обсуждать то, чего нет? Ведь для всего мира я была Машей Сергеевой — девушкой, которая всё еще была не готова к общению с мужчинами. Да и негоже иметь настолько формальные отношения с руководством, которые я себе позволяла.
До клиники я добралась довольно быстро. В этом месте я оказалась впервые — учреждение открылось всего пару месяцев назад, да и необходимости в посещении сего здания у меня не возникало. Карина утверждала, что там работают лучшие врачи. Ей об этом сказали её друзья, тем — их приятели, и так далее и тому подобное. В общем, сарафанное радио работало лучше любой рекламы, за которую мы, между прочим, брали немалые деньги.
Войдя внутрь чистенького (читать — кристально чистого, будто даже полы там рабы мыли своими языками) помещения, я приблизилась к стойке регистрации, и на меня подняло глаза ну просто невероятно небесное создание. Белокурые локоны, пухлые губы, огромные голубые глаза-блюдца — ну ей богу, либо куколка фарфоровая, либо ангел во плоти. На бейджике которого было написано вполне земное имя «Виктория».
— Добрый день и добро пожаловать! — прощебетала девушка.
— Здравствуйте, — кивнула я в ответ, — Мне вроде как назначено. Мария Сергеева.
Полистав какие-то свои бумажки и сверившись с компьютером, девушка кивнула:
— Да, вы записаны. Доктор вас уже ждёт. Кабинет 203.
Узнав, в какую сторону мне было нужно двигаться, я побрела по сверкающим коридорам. У меня в сумке лежали результаты всех анализов, которые я сделала заранее. От медика, к которому я шла с такой неохотой, требовалось одно — чтобы он подтвердил, что я осталась совершенно здоровой. Было бы неплохо, если бы он добавил, что мне можно было сожрать картошку фри — я жутко соскучилась по этой дряни, потому что из-за диеты позволяла её себе крайне редко.