— Это не объясняет тот факт, что ты не выбросил это из своей головы, — парировала я, добавив с гаденькой интонацией, — Как, например, меня.
Вздохнув, Миша поднял на меня взгляд:
— Маша…
Но я не дала ему закончить мысль, поднявшись на ноги:
— Не надо ничего говорить. Я переборщила, знаю. Если мы закончили — я бы хотела уйти.
Кивнув, мужчина кивнул мне на дверь и вышел вслед за мной. Он был настолько галантен, что даже проводил меня до стойки регистрации, где сидела и улыбалась своими наверняка ненастоящими, идеально белыми зубами, Виктория.
Павлов передал девушке какие-то бумажки, а затем повернулся ко мне, протянув справку:
— В целом, вы здоровы, Мария Андреевна, но я бы хотел, чтобы вы прошли еще пару обследований уже здесь, у нас.
— Что-то не так? — уточнила я, убирая бумажку в сумку.
— Состояние среды удовлетворительное, но не идеальное, — объяснил мужчина, — Вы ни на какую диету не садились?
Я пожала плечами:
— Вроде бы нет. Разве что от мяса отказалась. Это могло повлиять?
— Вполне, — кивнул Миша, — Точно скажу после обследования.
— Ладно, — махнула я рукой, решив, что хуже уже всё равно не будет, — Мой номер у вас записан, доктор?
Услышав эти мои слова, Вика, которая до этого была словно погружена в свой собственный мир, встрепенулась. Подняв на меня свои глаза-блюдца, она прощебетала:
— Ой, а что, вас должны вызвать? Мне нужно куда-то вас записать?
Прежде чем я ответила, Миша покачал головой и мягким тоном заметил:
— Это было сказано не тебе, Вика.
— Да, это было сказано не вам, — подтвердила я слова дока.
Два с половиной года назад, у нас состоялся точно такой же диалог, когда я выходила из клиники. Он был идентичен до последнего звука. С той только разницей, что в прошлый раз в моём голосе звучали игривые нотки, а в этот — лишь сталь, закалённая льдом.
Кивнув обоим на прощание, я поспешила в сторону выхода. Но не успела я сделать и пары шагов, как меня остановили. Миша, нагнав меня, коснулся моего локтя, вынуждая остановиться и развернуться.
— Что? — процедила я недовольно, чувствуя, что еще немного — и меня разорвёт.
Поймите меня правильно — я провела более сорока минут наедине с мужчиной, которого когда-то очень сильно любила. Так сильно, что когда он ушел — я оказалась буквально уничтожена. Мне пришлось собирать себя по крупицам, пытаясь научиться жить в этом странном, чужом мире, в котором его уже не было. И в какой-то момент я смогла убедить себя, что мы больше никогда не увидимся. Но вот, я сидела напротив него, слушала его мягкий, с бархатными нотками голос, который вещал мне о каких-то кислотах, балансе и прочем. И при всём этом, я старательно гнала от себя назойливые воспоминания о том, как он говорил мне совершенно иные вещи. Порой — весьма неприличные. Как я краснела, смущалась, но подсознательно хотела слушать их снова и снова.
Моя выдержка за годы так и не стала железной. У неё были пределы. И я понимала, что если не окажусь от Миши как можно дальше — случится что-то ужасное. Что-то, о чем я потом пожалею.
— Маша, моя смена уже закончилась. Может, я подвезу тебя?
Простите, что? Нет, не так. ЧТО?! Да, вот это верная интонация. Михаил Павлов, этот грёбаный доктор, который на два года словно умер, а потом воскрес и начал шевелить палкой осиной гнездо под названием «чувства Маши», предложил что?!
Уняв сердце, которое с неожиданной силой заколотилось, словно желая пробить нахрен грудную клетку, я прищурилась и спросила, понизив голос:
— Ты издеваешься? Да я к маньяку в машину сяду с бОльшим удовольствием. Даже если у него на капоте будет крупно написано «Насилую исключительно рыжих женщин».
Павлов поморщился:
— Это перебор, тебе не кажется?
— Нет, не кажется! — отрезала я, — Перебор — это пытаться быть милым с той, кого ты бросил два года назад в надежде, что она забыла, как по скотски ты поступил! Или что это? Попытка загладить вину? Неужели наш добрый доктор плохо спит ночами из-за того, что разбил сердце маленькой наивной журналистке?
— Маша, я просто пытаюсь быть вежливым, — попытался как-то оправдаться Миша, но мне было не до этого — меня прорвало.
— Знаешь что? Засунь свою вежливость в свой собственный зад! — выкрикнула я.
Своим эмоциональным всплеском я привлекла к нам внимание нескольких пациентов и парочки медсестёр. Даже Вика вынырнула из своего эфемерного мирка и взглянула в нашу сторону с живым интересом. Женская душа почуяла свежую сплетню. Вот только я была не настроена на то, чтобы утолить её любопытство. Вместо этого, смерив доктора, как я надеялась, презрительным взглядом, я развернулась — и почти бегом бросилась в сторону выхода.
Оказавшись на крыльце, я поняла, что тот день смог стать еще хуже. Потому что на улице шёл дождь. Даже не так — так был самый настоящий ливень. Такой, словно само море решило вылиться на наши бестолковые головы. И зонта у меня с собой не было. Потому что я, написав прогноз погоды, просто напросто проигнорировала его, решив, что синоптики в очередной раз соврали. Молодец, Маша. Это вышка.
Дойти до автобусной остановки и при этом не вымокнуть до нитки, у меня не было ни единого шанса. Поэтому я решила воспользоваться старым добрым такси. Но не тут-то было — популярное приложение говорило мне, что машину я буду ждать минут сорок, как минимум. А позвонив в другие сервисы, я услышала от операторов разной степени вежливости, что свободных машин не было.
Мне хотелось выть. Ибо я застряла на крыльце частной медицинской клиники и, как сахарная, боялась сделать шаг. Потому что — ну серьезно? Там же настоящая стена дождя была. Просто лило как из ведра. Я любила принимать душ, но не таким вот образом.
Пока я, покусывая ноготь на большой пальце, отчаянно размышляла, как поступить, кому звонить и куда податься, к крыльцу подъехала машина. И даже сквозь пелену воды я узнала эту синюю иномарку. Одно стекло на переднем окне симпатичной «Шкоды» опустилось, и знакомый голос крикнул:
— Маша, садись!
Но я упрямо покачала головой:
— Спасибо, но я как-нибудь сама.
— Сергеева, не глупи! — в голосе Миши впервые я услышала нотки раздражения, — Такси ты не дождёшься. Точно не сегодня — они бастуют из-за каких-то своих внутренних разборок. Так что завязывай вредничать и полезай в машину.
Помните, я говорила, что если проведу с Павловым еще немного времени, то случится что-то ужасное? Ну, так вот, я накаркала. Потому что, чуть подумав, я всё же смирилась с неизбежным и, прикрыв голову сумкой, сбежала по ступенькам, устремившись в сторону машины. А Док, добрая душа, тем временем уже открыл для меня дверцу, перегнувшись через сидение. Я нырнула в тёплый и сухой салон, после чего выдохнула:
— Спасибо.
За те несколько секунд, что я провела под открытым небом, мой плащ вымок насквозь, так что я сняла его и бросила на заднее сидение. Брюки тоже были слегка влажными, но их я снимать при докторе не стала. Еще чего не хватало.
Если я была, мягко говоря, недовольна сложившейся ситуацией, до Док, наоборот, сверкал, как начищенный медный пятак. А вот мне больше всего хотелось ему двинуть. Можно даже в тот же самый пятак.
— Адрес, насколько я помню, не поменялся? — поинтересовался Миша.
— Нет, — отозвалась я лаконично.
Решив, что раз уж нырнула в это пекло, то нужно хотя бы не усугублять ситуацию, я отвернулась к окну. Мои намерения были более чем понятны и просты — игнорировать его. Максимально. Думать о птицах, бабочках и прочем, смотреть на дождь — да на что угодно, только не на Мишу. Не говорить, не думать, не чувствовать.
Слава богам, что Павлов решил не рисковать своей головой и не доставал меня. Он включил приёмник и просто вёз меня в сторону дома. А я всё отчетливее понимала, что у меня начинали трястись руки. И влажная одежда была тут не при чём. Просто он был слишком близко. Всё это было…слишком. Перебор. Я была не готова.