Так вот, зажигалка. Док говорил, что это такая вещь, которая кажется неважной — ведь есть его любимые «крикеты». Но иметь её все равно было бы приятно. Он сказал — а я запомнила. Нашла зажигалку — Zippo, между прочим. Отыскала место, где делали гравировку на металле, мы с мастером выбрали наиболее удачный кадр звездолёта, шрифт для инициалов — и вуаля. Готово.
Лицо Миши в момент, когда он получил подарок, было незабываемым. В тот вечер он приехал ко мне после работы на ужин. Он рассказал, что его день был не самым лучшим, и тогда я с вопросом:
— Хочешь, я сделаю его немножко лучше? — вручила ему тщательно упакованную маленькую коробочку.
После были почти удушающие объятия и признания в том, что я — самая лучшая. А еще то, что я — единственная девушка, которая не просто не ругалась на него за курение, но еще и поощряла это, в какой-то степени. Целовала его сразу после того, как он тушил сигарету — или даже в перерывах между затяжками. Я помнила, как на нашем втором свидании, когда Миша затушил сигарету, и я потянулась, чтобы поцеловать его, тот отодвинулся со словами:
— Нет. Я воняю.
Я тогда только засмеялась и сказала, что мне всё равно. Потому что так и было. Я не чувствовала никаких неприятных запахов и сравнение с пепельницей нам точно не подходило. И мне было искренне жаль тех девушек, которые кривились, ругались, пытались стыдить его. Лично я хотела целовать его всегда. По утрам, до посещения ванной комнаты, после сигареты, алкоголя, острой пиццы с луком и чесночным соусом. Всегда. Касаться, обнимать, целовать, вдыхать — жить им.
— Да. Она моя любимая.
Голос Миши заставил меня вздрогнуть и сфокусировать внимание на настоящем. А не на прошлом, которое казалось моим персональным раем. Реальный доктор, хоть и смотрел на меня с долей нежности, но без той любви, которая была во взгляде Дока призрачного, меж тем, продолжил:
— Конечно, фитиль, да и кремний, пришлось уже несколько раз менять, но твой подарок функционирует на ура.
— Слишком много сложных слов для твоего похмельного мозга, — хмыкнула я, пытаясь скрыть чувство неловкости, — Только не перенапрягись.
— Ты всегда огрызаешься, когда смущена? — поинтересовался Миша, туша сигарету, — Раньше, помнится, твоей бронёй было чувство юмора. И иногда сарказм.
— Просто выросла, — ответила я с лёгким вызовом, — Доспехи поменялись.
— Жаль. Мне старые нравились.
С этими словами Павлов вытряхнул содержимое пепельницы, поставил пустой стакан в посудомоечную машину, после чего повернулся ко мне.
— Я рад, что ты здесь. Правда.
Его неожиданное во всех смыслах признание прозвучало для меня, как гром среди ясного неба. Я подняла на него взгляд, что было совершенной, абсолютной, просто невероятной ошибкой. Потому что слишком много знакомого увидела в его глазах. Того, что наверняка сама себе надумала, но мозг уже торопился обработать данные и подкинул мне новые воспоминания. Множества моментов, связанных с этой квартирой. Тех, где я была абсолютно, окончательно и бесповоротно счастлива.
*****
Два года и два месяца назад
— Мне кажется, нам нужно срочно завязывать с газировкой. Она жутко калорийная, — вздохнув, признала Маша, закрывая дверцу холодильника.
— Ты тоже заметила, что я поднабрал? — поморщившись, спросил Миша.
Девушка на это только отмахнулась:
— Да причём тут ты. Я жирная. Скоро ни в одну дверь не влезу — и придётся их расширять!
Павлов добродушно усмехнулся, окидывая ладную фигуру рыжей внимательным взглядом:
— Не наговаривай на себя. Но в одном ты права — колу точно пора прекращать покупать. Я в зале потею по несколько часов не для того, чтобы потом за час весь результат спускать в унитаз. Буквально.
— Вот-вот. Сколько ты там уже наел? А? — хмыкнув, поинтересовалась Маша, пихнув мужчину в бок.
Тот же, пожав плечами, взял девушку за руку и повел в одну из комнат. Там в углу сиротливо стояли дорогие, электронные и суперточные весы. Встав на них, Миша дождался, пока аппарат выдаст результат, после чего заключил:
— Ну, всё не так уж плохо.
— Да? А со мной что?
Бесцеремонно оттолкнув любимого, Маша заняла его место. Весы помигали, «подумали» — и показали цифру. Увидев которую, Сергеева взвизгнула — и отпрыгнула в сторону.
— Они всё врут! Я не могу столько весить! Это обман!
Миша же, заинтересовавшись, спросил:
— Ну, сколько там?
— Не скажу я тебе ничего! Даже в присутствии своего адвоката! Эта тайна умрёт вместе со мной! — заявила рыжая, скрестив руки на груди.
Павлов же, бросив быстрый взгляд сперва на девушку, а после на весы, вдруг улыбнулся. Широко и весьма шкодливо. Маша, заметив это, попятилась. Она знала мужчину уже достаточно хорошо, чтобы понимать значение ТАКОГО его взгляда.
— Нет. Даже не думай об этом, — предупредила девушка, выставив руку в оборонительном жесте.
Миша же, кивнув, сделал шаг навстречу Сергеевой, после чего, моментально перехватив её за запястье, притянул к себе.
— Нет! Отпусти! Пусти меня! — визжала девушка.
— Конечно. После того, как мы тебя взвесим, — пообещал доктор, тяжело дыша.
Маша сопротивлялась, как могла. Она знала, что задумал Павлов. Сообразительный доктор решил встать на весы вместе с рыжей, а потом просто отнять из получившейся цифры свои килограммы. Вот только осуществить задуманное оказалось не так-то просто — Сергеева брыкалась, вырывалась, цеплялась руками и ногами за косяк и даже пыталась ударить мужчину. Всё это сопровождалось криками и визгами, в которых прослеживалась угроза. Маша обещала Павлову всяческие кары — как небесные, так и вполне земные. С улыбкой, конечно, но от этого её голос звучал не менее угрожающе.
В конце концов, рыжей удалось вырваться. Или доктор отпустил её сам, решив поддаться — точно сказать не мог никто. Отбежав от мужчины на приличное расстояние, красная от борьбы и праведного возмущения Маша заявила:
— Спишь сегодня на диване! Злодей!
Михаил на это в очередной раз улыбнулся и покачал головой:
— Милая, нельзя меня выгонять куда-то в моём собственном доме.
— Посмотрим! — вздёрнув нос, фыркнула девушка, а после, не выдержав, рассмеялась — искренне и громко.
За всей этой картиной наблюдал сидевший на кушетке Хан. Его вид красноречиво говорил о том, что ему приходилось делить территорию с двумя сумасшедшими. Но, подумал кот, начав вылизывать заднюю лапу, и пусть. Лишь бы еду вовремя давали, и играть не забывали.
*****
Вздрогнув так, словно меня ударили — сильно и по лицу — я отвела взгляд и вскочила на ноги.
— Мне пора! — заявила так громко, что меня, наверное, услышали соседи.
Ровно, как и в тот вечер — заботливо шепнул мне внутренний голос. Удивительно, как они только полицию не вызвали — я орала так, будто меня резали. Но, видимо, они привыкли ко всему. Как и Хан, который в очередной раз наблюдал за нами с ленивым любопытством и наверняка прикидывал, что еще мы отмочим.
Миша от моей моментальной смены настроения растерялся.
— Куда? — спросил он.
— Домой вообще-то. У меня выходной. Ты в порядке, умирать не собираешься. Моя миссия выполнена, мать Тереза — точнее, Мария, может быть свободна.
Всё это я протараторила, уже стоя в коридоре и пытаясь натянуть кеды. Миша, который вышел следом за мной, непонимающе хмурился.