Глава девятнадцатая
Вы любите незваных гостей? Лично я — нет. Потому что они всегда приходят не вовремя, и чаще всего приносят с собой не самые радужные новости. Ну и еще я просто не самый общительный и доброжелательный в мире человек. Серьёзно — меня никогда не тяготило одиночество, а большие толпы вызвали некое подобие страха. Мой любимый формат общения — один на один с человеком. Но даже в этом случае я предпочитаю, чтобы люли заранее предупреждали меня о своём визите.
Но, как оказалось, есть еще более печальные варианты развития событий. Например, когда ты сидишь у себя дома, и неожиданно кто-то открывает входную дверь. Которая, на секундочку, всегда заперта на ключ. В такие минуты начинаешь перебирать все варианты развития событий — от банального ограбления до нашествия призраков. Правда, последние, скорее всего, не стали бы пользоваться дверью. Стены, окна, пол и потолок — что угодно, но не тот банальный дверной проём.
Тем не менее, в один из вечеров именно этот звук заставил меня насторожиться и, вооружившись длинной, десертной ложкой, которой я до этого самозабвенно поедала арахисовую пасту, идти на разведку. Выставив своё устрашающее оружие вперед наподобие шпаги, я сделала несколько шагов и осторожно выглянула из-за угла. После чего — громко ругнулась, узнав своего гостя.
— Павлов! Какого хрена?! — воскликнула я, едва удержавшись от того, чтобы не стукнуть его той самой ложкой по лбу.
Док, который до этого невозмутимо разувался, поднял на меня глаза:
— Что такое?
— Ты ещё спрашиваешь? Какого чёрта ты здесь делаешь? И как открыл дверь?
Вопросы сыпались из меня, как горох из порванного мешка, а сердце колотилось так, что я всерьёз начала опасаться за своё здоровье. Ещё бы! В моих мыслях меня уже избили, ограбили и напоследок изнасиловали! А это оказался всего лишь хирург, который мог осуществить разве что последний пункт. Ну, и ещё, возможно, первый, но только по обоюдному согласию.
— Я сделал дубликат, на всякий случай, — ответил Миша только на последний вопрос, для убедительности показав мне связку ключей.
— И, на какой такой случай? Чтобы иметь возможность обчистить меня, когда я буду на работе? — поинтересовалась я, упираясь руками в бока.
Мужчина хмыкнул, вешая свою сумку на один из крючков в прихожей:
— Интересные у тебя фантазии, но нет. И вообще — за кого ты меня принимаешь?
— За человека, который делает дубликат ключей человека, даже не предупредив его об этом, — заметила я резонно.
— Ну, видишь, я тебя предупредил, — парировал Павлов, — Просто чуть позже, чем следовало бы.
— Ладно, к этому мы вернёмся потом, — махнула я рукой, проходя на кухню, — Что ты здесь делаешь?
Я спрашивала нарочито небрежным тоном, но сердечко всё равно предательски ёкнуло при виде этого нахала, которого, к слову, действительно никто не ждал. Это была не наша обычная трахательная пятница, поэтому появление Дока вызывало больше вопросов, чем ответов.
— Приехал в гости, — пожал плечами мужчина.
— Сегодня вторник, — отметила я, окуная ложку в банку с пастой и слизывая густую массу, — Ты не должен быть здесь.
— Ты занята? Ждёшь кого-то?
На этих словах Миша нахмурился. Он вообще выглядел каким-то дёрганным, нервным и вообще — вёл себя как-то странно. Я бы решила, что он под чем-то, но Док не употребляя никогда запрещённые препараты, а алкоголем от него не пахло.
— Нет, — в итоге покачала я головой.
— Тогда в чём проблема?
Я удивлённо вскинула глаза на Мишу. Он правда начал меня пугать. Даже не так — я начала волноваться ЗА НЕГО. Что было само по себе странно — ведь я запретила себе испытывать по отношению к нему такие эмоции. Забота, переживания — всё это осталось для нас в прошлом. Это был удел парочек, кем мы абсолютно точно не являлись.
Тогда почему у меня внутри всё переворачивалось, когда я видела его таким? Потерянным, будто сломленным, почти мальчишкой, которого хотелось уберечь от всего.
Прежде чем я успела себя остановить, моя рука уже коснулась его лба, пытаясь разгладить небольшую складку, что там образовалась. А после я спросила непривычно мягким тоном:
— Эй, ну ты чего? Что-то случилось?
Миша покачал головой, и прежде чем я успела что-то сказать или хотя бы попытаться возразить, он уже поймал меня в капкан своих рук и жадно, несдержанно поцеловал. Стон неожиданности сорвался с моих губ, чем Док тут же воспользовался, запуская язык в мой рот. Он развернул меня к стене, от чего я не больно, но довольно ощутимо ударилась спиной и головой. В отместку я прикусила губу мужчины — сильно, так что мы оба ощутили металлический привкус крови. В этом были мы — никаких границ, сдержанность в топку, все действия на максималку, педаль газа — до упора в пол. Так и жили.
Я не помню, как мы добрались до дивана, который я уже заботливо разложила ранее, желая просто поваляться с ноутбуком и вкусняшками. Планы поменялись, когда я очнулась, уже полностью обнажённая, пытаясь трясущимися от возбуждения руками расстегнуть Мишины брюки. В ту секунду я проклинала свой маникюр, который я совершенно точно могла бы испортить, если бы Док в очередной раз не перехватил инициативу. Он двигался резко, порывисто, словно боялся, что нас кто-то прервёт. Но это было невозможно — моя сестра уж точно не собиралась в тот вечер ко мне в гости, а больше никому я и не сдалась.
Это было не похоже ни на одну из ночей, которые были у нас до этого. Даже на те, двухгодичной давности, когда мы изучали друг друга и готовы были заниматься сексом в любую свободную минуту, как одуревшие от гормонов подростки. Это было словно безмолвными диалогом, но я, как ни прислушивалась, не могла разобрать слов. Либо же просто не желала их слышать, опасаясь того, что Миша мог мне сказать.
Но, признаюсь, видеть его таким — несдержанным, раскрасневшимся, с лихорадочно блестевшими глазами — это было для меня самым главным подарком. Даже большим, чем то удовольствие, что он мне дарил. В этом мы тоже были похожи — в своем НЕ эгоизме, когда кайф партнёра был нам важнее собственного. Именно поэтому мы всегда оставались вымотанными до приятной пустоты в голове, но довольными и собой, и друг другом.
В какой-то момент Мишу пробило на поговорить. Видимо, языка тел ему было маловато. Чуть отстранившись, но не прекращая двигаться, мужчина огладил мои грудь и плечи, оставляя красные следы своих длинных пальцев на моей коже, и шепнул:
— Я думал только об этом, весь этот невыносимый день. О тебе, только о тебе, только о тебе…
Он выглядел так греховно, что мне было больно на него смотреть. Я всегда в такие моменты отворачивалась, прикрывала глаза, закрывалась от него ладонями либо зарывалась лицом в подушку, или же впивалась зубами в собственное запястье, либо в его плечо. Потому что держать визуальный контакт было просто выше моих сил.
Мише же, наоборот, это нравилось. Как-то он признался мне, что ему буквально башню сносило, когда мы смотрели друг другу в глаза. В такие моменты он всегда двигался нарочито медленно, вглядываясь в каждую эмоцию на моём лице, впитывал ее и сходил с ума. Срывался с выбранного им самим ритма, обвивал руками мою шею, прижимаясь всем телом, упираясь лбом в мой, и смотрел в глаза как в душу.
— Заткнись, — шепнула я не слишком-то вежливо, потому что слушать всё это было слишком.
Но Миша с успехом проигнорировал мою просьбу, продолжая лихорадочно приговаривать:
— Ты такая прекрасная сейчас. Такая открытая, беззащитная и в то же время — совершенно недостижимая.
Его слова выбивали из меня всю душу, вместе с движениями, но я всё равно упорно повторила:
— Да заткнись же ты, черт возьми!
— Почему? — шепнул Павлов, чуть меняя угол, от чего я почти взвыла в подушку, зарывшись в неё лицом, топя в ней свой крик. — Не закрывайся от меня… не закрывайся… будь со мной.