— Твоя беда не в этом, Маша. Ты не игнорируешь чувства — ты просто прячешь их под замок. Рано или поздно они либо прорвутся наружу, как уже было раньше. Либо же просто уничтожат тебя изнутри.
— Этого не случится, — твёрдо произнесла я, — Чтобы что-то прорвалось — нужно, чтобы внутри что-то в принципе было. Карина, для меня это всё — пройденный этап.
— Я запомню эти слова и верну их тебе в будущем, когда в очередной раз окажусь права. Ну да ладно. Скажи мне лучше, ты помнишь, что завтра тебя ждут в клинике для осмотра?
Одно из последствий моего заболевания более чем двухгодичной давности — необходимость регулярно проходить осмотры, чтобы избежать повторного приступа. Ну, и еще ограничения в питании, диета, и многое другое. Моим лечащим врачом, как вы уже поняли, был Миша, но мне пришлось его поменять. Точнее — отказаться от его услуг в принципе и проходить осмотры где придётся. Однако, Карина заявила, что нашла очень хорошее учреждение, и записала меня на приём. Близняшка заботилась о моём здоровье больше, чем я сама.
— Конечно, помню. Ведь я отказалась от законного обеда и еще часа работы, чтобы позволить какому-то медику изучать мои внутренности, — хмыкнула я.
— А как звучит то. Ладно, Маш, тут малая чего-то раскапризничалась, требует моего внимания. До связи. Люблю тебя.
— И я тебя.
Убрав телефон, я остановилась возле стеллажа с вафлями, изучая содержимое полок. Мой взгляд наткнулся на бело-голубую упаковку с черной надписью «Knoppers». И тут же, как по заказу — новое воспоминание. Соскучились они по мне что ли. Столько времени я к ним не возвращалась…
*****
Два с половиной года назад
— И нужно будет пересмотреть ваше питание. Не сильно, потому что это может также негативно отразиться на общем состоянии, и простите, стуле.
На этих словах Маша смутилась. Хотя, казалось бы, её врач говорил очень правильные и абсолютно нормальные вещи, и, в конце концов, он просто делал свою работу. Но одно дело — выслушивать подобные вещи от постороннего хирурга, и совсем другое — от доктора, который к тому же был чертовски привлекательным.
Но всё это меркло по сравнению с тем, что для Сергеевой настал тот самый день — день, когда её выписывали. Неофициально — рыжая договорилась с врачом, что тот отпустит её под честное слово, но официально её больничный продлится ещё пару суток. Как бы комфортно ей не было в одиночной палате, особенно после того, как её сняли с жидкой диеты и разрешили нормально питаться, Маша мучительно сильно хотела домой. Элементарно помыться в своей ванной, уложить волосы, в конце концов — просто поспать в своей постели. Да и обидно было платить за съём квартиры, в которой её уже несколько дней не было. — Однако, я бы настоятельно рекомендовал вам питаться согласно диете, которую я для вас составил, — продолжил тем временем Михаил Олегович.
Вздохнув, рыжая с тоской протянула:
— Ну вот. Скоро же Новый год. А как же набить брюхо за праздничным столом?
Доктор понимающе улыбнулся:
— Оливье? — и, чуть подумав, добавил, — Без горошка.
— Эм…мне теперь нельзя горошек? — спросила Маша озадаченно.
— Нет, вам можно. Просто я не ем горошек и вообще бобовые.
Маша кивнула, не рискнув задать вполне резонный вопрос «зачем мне эта информация?». Доктор вообще в последние дни был удивительно разговорчив — за день до этого признался, что любит черничное варенье и торт медовик, но, как ни странно, без мёда, на который у медика была аллергия. Сергеева только диву давалась, откуда взялись все эти откровения, но ей это нравилось. Она получала удовольствие от бесед с доктором и с тоской думала о том, что скоро это всё должно было закончиться. За дверью её уже ждал Вадим, готовый отвезти сестру своей супруги домой.
— Хорошо, а что с десертами? Сладкое мне есть можно? Я, знаете ли, фанат блинчиков с кленовым сиропом и вафель-батареек.
Михаил Олегович с улыбкой спросил:
— А «кнопперсы» вы пробовали?
— Эм…а что это за зверь такой? — с подозрением спросила Маша.
Глаза доктора расширились в неподдельном удивлении:
— Как? Вы не пробовали «кнопперсы»? Быть того не может!
— Док, я бы смогла ответить на ваш вопрос, если бы вы мне объяснили, что это такое, эти ваши «кнопперсы».
Михаил Олегович без лишних слов полез в карман. Достав телефон, он вбил что-то в поисковик, после чего протянул телефон девушке, и она смогла на экране увидеть вафлю, завернутую в бело-голубую этикетку.
— О, я видела их в магазине. Но не пробовала, — заметила рыжая.
— Очень зря. Это — самые вкусные на свете вафли. Все остальные меркнут перед ними! — заявил доктор уверенно.
Глядя на него, Маша не смогла сдержать лёгкий смешок. А после, поймав вопросительный взгляд мужчины, покачала головой, заметив:
— Вы убедили меня. Я обязательно их попробую.
На этом их беседу прервала медсестра, которая напомнила, что их пациентку уже давно ждали. Михаил Олегович, передав Маше рекомендации и напомнив, когда он будет ждать её для оформления бумаг, необходимых для официальной выписки, ушёл. Сергеева же сдалась в руки Вадима, который, прихватив её мало что соображающую от переизбытка эндорфинов тушку, отвёз в маленькую и любимую квартирку.
Стоило ли говорить, что следующие два дня девушка потратила на поиски этих треклятых вафель? Которых, как назло, нигде не было. Лишь перед самой поездкой в клинику Маша набрела на какой-то польский магазинчик, где — о чудо! — наткнулась на искомое. Прихватив сразу три упаковки и отконвоировав их домой, Сергеева поспешила на встречу с доктором. В рюкзак она предусмотрительно забросила пару бело-голубых квадратиков.
Когда Маша, постучав в дверь, скромно засунула голову в кабинет врача, мужчина поднял на неё глаза и приветливо улыбнулся.
— Мария Андреевна, вечер добрый.
— И вам не хворать, док, — с лёгкой усмешкой отозвалась рыжая, присаживаясь в предложенное кресло.
— Как чувствуете себя? — сразу приступил к делу Михаил Олегович.
— Спасибо, чудесно, — кивнула Маша, — Спать дома — это такой кайф, что просто словами не передать. А моя ванная! Ммм, оказаться в ней вновь было лучшим, что случалось со мной за очень долгое время.
— Ваш энтузиазм меня, безусловно, радует. Как и то, что я могу теперь со спокойной совестью официально вас выписать.
— И вынудить меня вернуться на работу, — со вздохом отметила рыжая, — Как это печально.
Хотя, здесь она слегка покривила душой. За время своего вынужденного отдыха Маша успела соскучиться и по редакции, и по коллегам. Тем более, она устроилась не так давно, только обучалась и банально боялась растерять новоприобретённые навыки. Но доктору знать об этом было вовсе не обязательно.
Михаил Олегович, между тем, быстро заполнил все необходимые документы, подписал больничный лист для девушки, и еще набросал несколько рекомендаций по питанию. Когда он начал проговаривать их вслух, Машу осенило.
— Док! — воскликнула она, бросаясь к своему рюкзачку из бежевой кожи, — Я же вам кое-что принесла!
— Ого, — явно удивился мужчина, — Что же это?
Хитро улыбнувшись, Сергеева жестом фокусника извлекла из недр своего баульчика вафли. У Михаила Олеговича буквально полезли на лоб глаза, а щеки окрасились в приятный нежно-розовый цвет. Широко улыбнувшись, он сказал:
— Спасибо большое. И за вафли, и за вашу память.
— О, Док, она у меня просто отменная, — махнула рукой Маша, — Я помню. И про оливье без горошка, и про медовик без мёда. Дайте кухню — и я пройду все ваши испытания.
На это доктор только покачал головой:
— Тут есть еще одно важное условие. Оно называется кот. С которым я живу.
— Так вы из тех, кто встречается только с теми, кого одобрит питомец? — брякнула Маша, недолго думая, — Так тащите его сюда. Уверена, я с честью выдержу и это. С маминым котом я же как-то поладила.
Михаил Олегович смотрел на Машу, и явно не мог понять, откуда она такая взялась. Яркая, искренняя, непосредственная и совершенно бесхитростная. Она просто говорила всё, что думала, не задумываясь о том, какое впечатление произведёт своими словами. И это невероятно подкупало. Честность в наши дни настолько редко встречалась, что люди иной раз ценили её гораздо больше, чем красоту, роскошную фигуру и прочее.