***
Полторы недели каникул пролетели быстро даже для меня. Я много читала, рисовала, занималась уроками, стараясь догнать и перегнать программу – в этой школе был сильный упор на технические науки, физику, математику, а я все-таки больше гуманитарий. А еще – шила себе платье для ночного клуба. Идею подала мне Лиса, оказалось, в ее гардеробе для меня нет вечернего наряда. «Даже странно» – мои слова во время ревизии. Я уже понемногу привыкла, что дом Лавровых для меня и пещера Али-Бабы, и палочка-выручалочка. Но такие шмотки Настасья Михайловна считала излишними, и Лизе самой приходилось выкручиваться, копить на одежду для выхода в люди. Итак, мы все еще не оставляли надежды провернуть затею с клубом. Раньше я посещала не только кружок вязания, но и шитья, поэтому получилось у меня довольно неплохо. На чердаке, куда я прокралась, как лазутчик, в отсутствие бабушки (уверена, она бы мое любопытство не одобрила), я обнаружила склад самых разных вещей, в том числе – старую швейную машинку. Довольно странный экземпляр - чтобы шить, нужно двигать ногами нижнюю панель. Я не сразу вникла, как это делается, но времени для исследования вопроса было достаточно. Никто не мешал, бабушку спрашивать не хотелось, я вообще не собиралась признаваться, что проникла на чердак. Мы так и не сблизились с Анной Григорьевной. Она общалась со мной лишь по необходимости, чаще всего отчитывая за что-то. Короче говоря, ответ я поискала в интернете. Справилась, и вскоре у меня лихо получалось. Ткань я тоже нашла на чердаке. Огромная коробка из-под стиральной машинки, забитая доверху атласом и парчой. Наверное, бабушка покупала эти яркие блестящие ткани для своих сценических костюмов. Пришлось перебрать почти все, чтобы найти нечто не слишком тяжелое и броское. На верхнюю часть платья – тонкая шелковистая ткань телесного цвета с золотым налетом. К счастью, современная мода не может похвастаться идеальной точностью и выверенностью форм. Любое безумие способно попасть в тренд. Дырки на одежде, спущенные петли. Поэтому мое платье – довольно простой силуэт в зоне декольте, - в районе талии переходил в пышную юбку с рваными краями органзы и шелка, золотистыми и белыми, с подходящими аксессуарами могло сойти за вещь из бутика. Во всяком случае, я похожую модель в журнале увидела. И скопировала все детали с максимальным усердием.
Лисе мое платье ужасно понравилось. Она вернулась домой за два дня до начала второй четверти. Но с ночевкой к подруге бабушка меня снова не отпустила.
***
В понедельник Лиза на уроке алгебры взахлеб рассказывала мне о своем первом поцелуе с Матвеем. Мне было неловко, в таких подробностях и красках подруга все описывала. Оставалось лишь молча слушать, краснеть и вздыхать. На большой перемене я, как обычно, игнорировала столовую. Пристроилась в дальнем углу холла на третьем этаже, на мягком диванчике возле кабинета немецкого языка. Наскоро проглотила бутерброд, запила чаем из маленького термоса. Блаженно прикрыла глаза – не выспалась, хоть бы пару минут подремать…
Неожиданно кто-то сзади хватает меня за косу. Очень крепко – так, что пошевелиться не могу. Паника накрывает волной. Я будто пришпилена к спинке дивана. Нет, руки-ноги свободны. Но что толку размахивать ими, если головой пошевелить не могу? Да и шок так силен, что все тело будто парализует. Я могу лишь беспомощно пялиться в потолок. Говорить тоже не могу. Полная прострация. Меня колотит. Но я догадываюсь, кто решил поиграть со мной в такую жестокую игру. Два варианта – Барби или Принц. И я отчаянно молю, чтобы это была Ника. Отчего-то меня не так ранят ее нападки, я испытываю нечто сродни жалости к этому красивому существу с полным отсутствием мозгов. А вот парень ее меня пугает. Мне не по себе от одного только взгляда – смущаюсь, краснею, начинаю гореть… И мне ужасно не нравится подобная реакция. Никогда раньше не замечала за собой таких сильных, неконтролируемых эмоций …
Наверное, меня держали всего лишь минуту. Но она показалась мне вечностью. Наконец косу отпустили. Не оглядываясь, бегу к лестнице. Мне не надо оборачиваться, чтобы посмотреть на нападавшего. Я узнала его по запаху дорогой туалетной воды. Запах моря, свежести с терпкими нотками бергамота.
Я ненавижу тебя, Артур. С этого момента еще сильнее, отчаяннее. Всегда презирала бессмысленную жестокость, любую. А ты – именно такой. Беспощадный от скуки. Равнодушный, холодный. Пустой и ничтожный.
***
- Просто урод этот Бурмистров, - восклицает Лиса.
Мы сидим в женском туалете на первом этаже. Я, конечно, долго ревела в кабинке, никак успокоиться не могла. Пропустили два урока – физику и русский. Плевать. Точнее, три - литературы все еще нет, не могут найти учителя. Это в такой-то крутой школе? Что тут у них за порядки? Да сюда любой препод с радостью пойдет. Не понимаю…
Впрочем, расстраиваться по поводу литературы не собираюсь, хоть это, можно сказать, мой любимый предмет – с раннего детства обожаю читать. Но для расстройств и без того причин куча. Итак, Артур не планирует отступать. Что он хотел показать своим мерзким поступком возле кабинета немецкого? Что всегда рядом, на шаг позади меня, темная тень, преследующая, опасная? Хочет, чтобы у меня нервный тик начался от ежеминутного ожидания нападения? Я и так уже вторую неделю всухомятку питаюсь. Приходится врать Настасье Михайловне про больной желудок и строгую диету. Она не верит, возмущается. Тем более что у Лисы я не отказываюсь ни от каких продуктов, бывая там ежедневно. Но мама Лисы слишком сильно устает на работе, еще и по дому куча дел. На вопросы сил не остается.
- Слушай, мы все-таки должны выбраться в «Бездну». Совсем рядом со школой клуб, классный. Мама поначалу не разрешала, ворчала, а теперь не боится меня отпускать. Там очень строгая охрана, потому что туда ходят в основном школьники и студенты. У мамы там подруга с работы подрабатывает. Уборщицей. Строгая тетка. Обещала маман присматривать за мной.
- И как? Следит, как вы с Матвеем целуетесь?
- Ой, да она сама с охранником мутит! Так что у нас с ней взаимовыгодное молчание! Я про нее все знаю – муж у тетки имеется, весьма строгий. Работает у нас в школе завхозом.
- Как все запутанно, - хихикаю я. – Везде любовь-морковь. Даром что не весна, а зима скоро.
- Ага. Все вокруг цветет и пахнет. Только тебе, бедняжке, моральный дебил достался.
- Моральный урод, так говорят…
- Уродом не могу назвать, уж прости, никак. Артур – красавчик, каких поискать.
- Давай не будем про него.
Почему-то не смогла я Лисе о случае на третьем этаже рассказать. Сказала просто – опять встретила, опять хамил и угрожал. Остальное, видимо, на лице было написано, снова опухшем и зареванном. Лиза не стала требовать подробностей. А мне стоило подумать об этом снова - комок появлялся в горле. Что-то слишком личное, интимное было для меня в этой истории. Артур коснулся меня, моих волос, будто в плен забрал. Я ненавидела его за это отчаянно, неистово. И не могла объяснить, почему именно этот поступок, наедине, без свидетелей, так ранил меня.
Но как бы я ни намеревалась избегать Бурмистрова, оставался кулон. Я тряслась при мысли, что эта сволочь выбросила дорогой моему сердцу амулет. Что мне тогда делать? Чем больше проходит времени, тем меньше шансов вернуть мотылька. Артур может просто потерять, запамятовать, куда дел.
Поэтому в среду, немного придя в себя, я была преисполнена решимости снова поговорить со своим мучителем. Пригрозить в случае чего директором.
Высматриваю его – ну конечно, с Никой обнимается. Чем еще придурку заниматься?
Нет уж, к ним двоим точно не подойду. Попробую на большой перемене, в столовой.