Вначале и Валя и её папаша противились, но отец таки умеет надавить. Поехали в другую больницу, сдали анализы и там: история та же – результаты через пять-шесть дней. Уже в машине решил задать отцу вопрос:
— Ты уверен, что они и тут врачей не подкупят?
— На сто процентов. Здесь работает мой друг. Он не продаётся, а там… пусть делают, что хотят.
— Я не хочу жениться на ней, папа.
— У тебя есть другой вариант: получи от неё признание в том, что тогда произошло, добейся этого. Тогда ты сможешь предоставить ей запись, и ни о каком суде и тюрьме не может быть и речи.
— Да, только ты забыл, что её отец меня к ней и близко не подпускает.
— Ну так ведь будет не всегда. Денис, ты окончательно не работаешь головой? Купи цветы, конфеты, я не знаю, игрушку какую-то. Пытайся завоевать доверие, делай вид, что осознал и готов признать ребёнка. У тебя от страха что, совсем голова не работает?
— Ты прав. Я попытаюсь, вдруг добьюсь от неё правды, запишу это на диктофон. Я не женюсь.
— Как знаешь, но если ребёнок твой, ты думаешь Вита останется с тобой, зная, что где-то есть твой сын или дочь, а ты просто платишь алименты?
— Есть и другой вариант: я просто заберу его у Вали, и мы будем воспитывать его с Витой.
— Ты совсем её не знаешь, Денис. Если ребёнок будет твой, можешь забыть о ней. Не хочешь с Валей – не живи, но и с Витой ты не будешь, точнее, она с тобой. Может, я и ошибаюсь, но она принципиальна, к тому же, росла без отца, знает, каково это. Она не будет с тобой, Денис. Так что думай. Если ребёнок твой, мой тебе совет – женись и воспитывай, а любовь… не всегда самое важное в жизни.
— И это мне говорит человек, проживший семнадцать лет с нелюбимой женщиной.
— Ты можешь дерзить сколько угодно, но это ничего не меняет. Иди, расскажи всё Вите сегодня, если так уверен в вашем будущем, знаешь, что она тебя поймёт и простит. Расскажи.
Мы подъехали к дому, и я в бешенстве вылетел из машины, осознавая, что он прав. Хрен я расскажу Вите о том, что случилось, по крайней мере, до результатов. Возможно, я трус, но я попросту не знал, что сказать. Вита, возможно, у меня будет ребёнок, но ты не переживай, это ничего не меняет? Или, может. Вита, я люблю тебя, но буду вынужден жениться на другой, а ты… будешь моей любовницей?
Да, я иронизировал, это совсем не то, что стоило говорить, но и что нужно было я не знал. Никогда не думал, что в семнадцать будет вероятность моего отцовства, а ещё больше я осознавал, что если я таки буду отцом – Валя пожалеет о том, что сделала. В том, что это какой-то обман и всё произошло не так, как должно было быть, я был уверен. Я напивался и раньше, часто ничего не помнил, но сейчас я ясно понимал, что не помню, чтобы спал с ней, потому что не было такого.
Я напился, поднялся на второй этаж и завалился спать. Проснулся утром даже в такой позе, в какой лёг, и не было ничего. Возможно, до Нового года, но тогда у неё должно быть уже более трёх месяцев. Я пытался вспомнить, какой срок она говорила, но не помнил, исключая и эту возможность. Я всегда предохранялся, маловероятно.
Мне необходимо выпустить пар. Переоделся, спустился в зал, надел перчатки для бокса и отправился колотить грушу, чтобы хоть как-то унять злость. Если окажется, что ребёнок не мой – попрошу, чтобы ни она, ни её папаша и близко ко мне не подходили, а если результат будет положительным: ох, устрою я Вале сладкую жизнь.
С того дня, когда мы запускали китайский фонарик, прошла уже неделя, а Денис так и не приходил. Звонил и писал, но ни разу не пришёл, говоря, что ему много задают, у него не было времени, нужно готовиться к экзаменам. Первые пару дней я верила, а потом поняла: что-то не так. Нет, он говорил и писал, как прежде, но в душе поселился червячок сомнения. Я уже начала нервничать, а когда прошла неделя, я понемногу уходила в себя. Перестала общаться с друзьями, забывала солить суп или закинуть картошку. Я тупила, но чувствовала какое-то напряжение.
Вот и сейчас я варила макароны и не понимала, что со мной происходит. Ну мало ли, что у парня случилось, да и отец в разговоре говорил, что Денис всё время в учёбе. Вроде бы, успокоиться мне надо. Пройдут экзамены, и всё встанет на свои места, но я не могла. От тревожных мыслей меня оторвал звонок бывшей одноклассницы – Ани.
— Привет, подруга, как ты? — затараторила она.
— Привет. Нормально. Твои дела как?
— Мои хорошо. Я чего звоню. Новости уже Денис рассказал? — я похолодела.
Не знаю почему, но в тот момент мне показалось, что именно так узнают страшную весть – невзначай, тогда, когда меньше всего ждёшь.
— Нет. Что-то случилось?
— Ну как сказать. У нас уже вся школа знает, да и в нете наверняка есть. Новость такая. Валюха беременна.
— От кого? — еле смогла выдавить я.
— Так от Дениса, от кого же ещё. Она всё тараторила нам, что беременна от него, но ей не верили и говорили, что нагуляла, а они тест неделю назад прошли и… вот. Так что тёткой скоро станешь, Вита.
— Ага. Я это… мне надо… занята я, — не знаю, как вообще смогла хоть что-то сказать.
Отключила звонок и, не осознавая что делаю, засунула телефон в воду с макаронами. Не плакала, нет. Просто меланхолично варила макароны со смартфоном и… вдруг стало смешно. Я рассмеялась истерическим смехом, напоминающем мне Снежную королеву из мультфильма. Она тоже так смеялась: ужасающе и мрачно, под стать мне. На кухню вышла бабушка.
— Что случилось, Виточка?
— Ничего бабушка, — я повернулась к ней и улыбнулась. — Подожди ещё немного, скоро всё будет готово. Я просто это… анекдот прочитала.
Бабушка скептически уставилась на меня, но ничего не сказала. Я медленно выключила газ, сняла кастрюлю с плиты, слила воду и выбросила содержимое, вместе с телефоном, в урну. Где-то в глубине души понимала, что зря технику испортила, но… мне было наплевать. После того, что узнала, хотелось, как говорят «выйти в окно». На мгновение я даже подошла к окну, открыла и посмотрела вниз. Нет.
Закрыла и отвернулась. Я не настолько слабая и… он недостоин, а я сама виновата. Не стоило доверять. Сколько раз обжигалась, неужели впервые узнала, какими могут быть люди и… он? Вспомнила, что бабушка ждала обеда. Открыла холодильник, достала оттуда вчерашнюю гречку и колбасу. Отрезала несколько ломтиков, разогрела гречку, насыпала и отнесла бабушке.
— А где макароны?
— Разварились, ба, я с подругой заговорилась, да и… телефон я туда случайно уронила.
— Боже, ну ты даёшь. Это ж такие деньжищи.
— Да ладно, бабушка, я могу и без телефона прожить, — теперь уж точно он мне не нужен. — Я это, пойду погуляю, ладно?
— Иди. Только недолго, ладно?
— Конечно, ба.
Гулять я таки пошла, правда, не на улицу, а на крышу, туда, где меня бы никто не услышал. Только здесь я смогла… нет не заплакать… завыть.
Не знаю, сколько просидела, но выплакала все слёзы. Поняла, что ору и реву только в душе, а внешне… я полностью спокойна. Уже стемнело, а я и не заметила. Не обратила внимания и на дикий холод и на то, что ног не чувствую, настолько они отмёрзли.
Впервые поняла, насколько моя жизнь никчёмна. Кто я? Виталина. Семнадцатилетний подросток, потерявший мать. Что я из себя представляю? А ничего! Учусь неплохо, это да. Хотя, чего я от себя требую? Мне всего семнадцать. Что забыла? Ах да, я беспросветная дура, безмозглая идиотка, решившая, что такой скелет, как я, может привлечь сильного, стильного и красивого парня.
Расхохоталась, заливаясь слезами. Кто в этом виноват? А никто! Я виновата. Не могла сдержаться, открыла сердце, так получаю ошметки вместо того, что раньше чувствовало и билось. Сейчас мне не было даже больно, потому что я это осознавала. Я это поняла не сейчас и не неделю назад, а ещё там… в больнице. Где-то глубоко в душе моя логика и инстинкт самосохранения говорили мне: Вита, выстави его за дверь и не слушай сладких речей.
Вместо них я послушала сердце, которому захотелось поверить. Видимо, оно у меня слишком доброе. За своими раздумьями не услышала, как открылась дверь на крышу и вздрогнула, когда они с грохотом захлопнулись. Мне даже не нужно было поворачиваться, чтобы понять, КТО пришёл.