— Ну не знаю, — сомневаясь протянула Оля. — Может, подождем? Неудобно будет, если мы уйдем. Некрасиво как-то.
Девушки сели на старую перевернутую лодку за спасительным углом и принялись дружно мерзнуть. Но никто не приходил, чтобы прояснить ситуацию. Через каждые пять минут они выглядывали из своего укрытия посмотреть, не идет ли кто. Вдруг Мирка обрадовалась:
— Ура! К нам идет моряк! Настоящий! — и тут же добавила: — Знакомый кто-то. Да это же Димка!
— Привет участникам соревнований, — грустно сказал он.
Его тон совершенно не соответствовал ни легкомысленному приветствию, ни обычной насмешливой манере. Но разговаривать иначе Димка не умел. У Оли сжалось сердце. Она знала, каких усилий ему стоило изображать беззаботность. Неделю назад его вызвали телеграммой на похороны. Рахиль умерла, не дождавшись сына, который после военно-морского училища служил на Дальнем Востоке.
— Девчонки! Великая новость: вас объявили чемпионами города Киева, — продолжал Димка.
— С чего ты взял? — поверила наивная Мирка.
— Ну как же! Вы — единственные, кто вышел на старт. Все остальные позорно выбыли из игры.
— Да ну тебя! — отмахнулась Мирка, сообразив наконец, что ее дурачат. — Чего пришел?
— Жениться буду. Мне послезавтра уезжать. Иначе на службу опоздаю. Завтра идем в загс, — полувопросительно-полуутвердительно сказал он. На Олю он во время предложения руки и сердца даже не посмотрел. Боялся, что откажет. Между ними никаких отношений и не было — так, витало что-то неопределенное. На каникулы он приезжал регулярно, но как-то все не получалось поговорить откровенно. Все думал — успеется. Оля в этом году университет должна окончить, а сам он только-только к службе начал привыкать.
Оля не знала, что ответить. Когда-то была по-детски влюблена в соседского мальчика. Сто лет назад. Сейчас у нее есть настоящий жених, тоже, по странному совпадению, офицер военно-морского флота. Он терпеливо ждет, когда Оля получит диплом и приедет к нему, а тем временем осыпает ее лирическими письмами, летящими с берегов Тихого океана. А тут Димка как снег на голову свалился со своими шуточками. Так жалко его, что сердце ноет. Маму похоронил. И вид у него какой-то потерянный.
— Короче, завтра распишемся. Я уже узнавал: мне как военному можно в один день все оформить. Быстрота и натиск! — продолжал Димка и, якобы в шутку, чтобы обеспечить себе путь к отступлению, добавил: — А то если месяц дать на размышление, еще передумаем.
— Я завтра не могу, — неожиданно для себя сказала Оля, словно уже дала согласие и теперь решала чисто технические вопросы. — Завтра у меня зачет.
Димка недоверчиво хмыкнул, но мгновенно нашелся:
— Подумаешь! Дашь паспорт Мирке, мы с ней в загс смотаемся.
— Ты что? — недоуменно посмотрела на него Оля. — Там же фотография.
— Да кто там ее рассматривать будет? Тем более вы похожи.
— Одно лицо! — не выдержала Мирка.
— А что? Очень похожи: волосы и глаза темные. Все равно на фото не разберешь. Правда, у Мирки нос кривой. Так пусть она в профиль все время поворачивается.
— Я тебя сейчас прибью! — обиделась Мирка. — Чего это у меня нос кривой? Оля! Что, правда кривой?
— Да успокойся. Ты что, Димку не знаешь? Это он специально тебя дразнит… — «Чтобы я не передумала», — про себя добавила Оля, а вслух сказала: — Ну пошли. Возьму потихоньку паспорт, чтобы мама не видела.
Взять паспорт было легче, чем незаметно вернуть его на место. Пришлось ждать, когда мама с Векой выйдут во двор — посидеть перед сном на скамейке. Но Берта услышала, как скрипнула дверца буфета.
— Олечка, зачем ты брала паспорт?
Она лежала на тахте, почти утонув в пуховых подушках, протянув поверх одеяла в белоснежном пододеяльнике худые руки с венами, просвечивающими сквозь сухую пергаментную кожу. Берта тяжело болела. Уходила. Большую часть времени она погружалась в призрачное забытье, но Олина тревога передалась ей, и она вернулась. Девушка присела на край тахты:
— Что, родная? Пить хочешь?
— Скажи мне, ты брала паспорт, чтобы записаться с Димой?
Оля почти не удивилась. У нее с теткой всегда была натянута тонкая нить тайного понимания друг друга. Лишь вздохнула:
— Ну да. Жалко его. Ходит какой-то пришибленный. И тетя Рахиль перед смертью просила меня его не бросать. Видишь, как все сложилось. Понимаешь, Берточка?
— Понимаю. Только боюсь. Ты такая неприспособленная. Дима парень хороший, но легкомысленный. Хочу, чтобы ты была счастлива…
— А ты почему с мужем разошлась? — осмелилась спросить Оля.