Санса была склонна согласиться с ним — в конце концов, Дейнерис была искренне возмущена тем, что сделал Эйгон.
— Её Величество много путешествует, — сказала она. И никогда в Хайгарден; Уиллас ездит в Королевскую Гавань и встречает её в Староместе ради меня. — Вы ездите с ней?
— Если Вы имеете в виду, был ли я в Винтерфелле, то да, был, — ответил он. — Ваш брат встретил меня, как и следовало ожидать.
Это значило, что Рикон был, по своему обыкновению, неприветлив, ибо он никогда не простит Мандерли за отказ разрешить ему послать помощь, когда её украл Эйгон; поэтому он презирал Таргариенов с яростью, которая в другом случае была бы направлена на Ланнистеров, Болтонов и Фреев. О, Санса достаточно хорошо помнила первый визит Рикона в Хайгарден после войны, когда она была ещё слишком слаба, чтобы ехать в Винтерфелл; помнила страшный гнев своего младшего брата; помнила, как он был нежен с ней и как до хрипоты кричал на Уилласа и остальных за то, что не сохранили её в безопасности; за то, что видел их вину, халатность, глупость. Даже сейчас Рикон едва мог говорить с Уилласом без резкости, хоть Санса и пыталась убедить его, что в том не было вины её мужа.
Она могла представить, как гостеприимен был Рикон в результате действий Эйгона. Было почти чудом, что Дейрон смог пережить этот визит.
— Он необыкновенно вспыльчив, — сказала Санса, желая, чтобы Рикон был сейчас здесь. — А Ваш другой дядя?
Милый Джон, отказавшийся от узаконивания как Таргариен, отказавшийся признать Дейнерис своей тётей, а Эйгона — братом; решительно отказавшийся от всех прав, которые ему давала отцовская кровь, за исключением огромного зелёного дракона, который всё еще был на Стене под его командованием.
— Лорд Сноу твёрдо уверился в том, что я — его племянник, потому что я — Ваш сын, а не моего отца, — сказал Дейрон, метнув взгляд на её волосы. — Он был менее, хм, менее резок, чем лорд Старк.
— Джон — хороший человек.
— Да, я тоже так считаю, — согласился Дейрон. — Я очень им восхищён. Мало кто отказался бы от Железного Трона и тёти Дени с ним. Она просила его жениться на ней, Вы же знаете.
— Да, — признала Санса, вспомнив, как Джон сумел навестить Хайгарден почти сразу после Рикона, потому что он написал ему, что Санса умирает — и, как она полагала, её братьям действительно так казалось. Она, конечно, тогда была плоха. — Он рассказал мне.
— Я хочу быть хорошим человеком, — сказал он. — Я знаю… знаю, что люди говорят о таких, как я. Зачатых, как я, я имею в виду, бастардов, рождённых от изнасилования. Я не плохой человек, миледи. Я хотел бы, чтобы Вы знали это.
Пальцы Сансы зачесались от внезапного желания протянуть руку к этому ребёнку, этому мальчику, который неожиданно оказался человеком, но он смотрел на неё, и всё в нём — от наклона головы до движения его губ — так сильно напомнило ей его отца, что вместо этого она смяла пальцами юбки, чтобы сдержать себя от паники и желания дать ему пощёчину.
— Я не сомневаюсь, что Ваша тётя не позволит Вам стать кем-либо ещё.
______________________________________
— Дейрон сказал мне, что он говорил с Вами вчера, — сказала Дейнерис, неслышно подойдя к Сансе.
— Вы хорошо воспитали его.
— Как воспитали бы и Вы, я уверена.
Санса горько улыбнулась и наконец посмотрела на Дейнерис, отказавшись от созерцания города, распростёртого ниже Красного Замка.
— Я едва ли могла бы взглянуть на него, — сказала она. — Вы любили его, лелеяли — это больше, чем-то, что я могла бы дать ему.
— Он похож на Вашего брата.
— Он похож на Вашего племянника, — поправила королеву Санса. — Я знала лицо Эйгона лучше, чем кто-либо из ныне живущих, и Дейрон очень похож на него. У него мои глаза и волосы, но остальное…
— Нет, — сказала Дейнерис, — нет, я имею в виду, что в нём есть что-то от Джона. Он похож на Вас волосами, но иногда, когда он улыбается… я не могу точно сказать, но что-то в нём есть. Что-то от Джона.
— Это было к лучшему, что Вы забрали Дейрона, — сказала Санса. — Поверьте мне в этом, Ваше Величество.
— Тем не менее, Вы прекрасная мать, — утверждала Дейнерис. — Ваши другие дети обожают Вас, каждый может это видеть…
— Дейрона никогда не должно было быть, — прошептала Санса, снова глядя в сторону от Дейнерис. — А если и должен, то он должен был быть сыном Арианны Мартелл, а не моим. Все мои сыновья должны были быть от Уилласа.
— Санса…
— Это не его вина, — торопливо сказала она. — Это всё Эйгон, но я просто… Я не могу смотреть на него, не видя его отца. Он хотел меня узнать, Ваша Милость? Вот почему он стремился ко мне? Или он хотел знать своих братьев и сестру?
— Всё это, я думаю, — сказала Дейнерис, пожимая плечами. — Даже Вашего мужа — он знает, что Уиллас был готов вырастить его в Хайгардене, прежде чем я узаконила его, и он восхищён такой силой духа. Немногие мужчины сносят бастардов своих жён. У Дейрона сильно развито чувство правильного и неправильного, и он думает, что-то, что собирался сделать ваш муж, было очень правильно.
— Уиллас вырастил бы его даже после того, как Вы узаконили его, но я не могла. Я просто не могла. Я слаба из-за этого, по-Вашему?
Дейнерис улыбнулась.
— Я всегда думала, что Вы сильны духом, если пережили всё это, Санса, — сказала она. — В самом деле очень сильны.
Санса опёрлась на подоконник, когда Дейнерис начала уходить, но повернулась, когда та окликнула её.
— Дейрон просил на свои именины только об одном, — сказала она. — Знаете, о чём?
Санса покачала головой, и Дейнерис улыбнулась, убийственно печально.
— Шанс показать Вам, что он не Эйгон, Санса. Это всё, чего он хотел.
__________________________________________
Накануне их отъезда она собрала всю свою храбрость, и с поддержкой Уилласа сделала эту маленькую вещь.
Дейрон поднял взгляд от книги, когда она постучала в его комнату, и Сансе показалось, что она увидела, что имела в виду Дейнерис, когда говорила, что в нём есть что-то от Джона за мгновение до того, как вновь возобладали черты Эйгона.
— Леди Тирелл, — сказал он, озабоченно взъерошив волосы и потеребив край туники; на полу возле его кресла лежала неаккуратная стопка книг. — Мм, входите. Что-нибудь выпьете?
— Нет, — сказала она, покачав головой и сжав кулаки, чтобы он не видел, что они дрожат. — Я ненадолго.
Его лицо вытянулось, и она снова почувствовала растущее желание прикоснуться к нему, к его волосам, темнее, чем у неё самой, таким же, как у Рикона и Неда.
— Тогда чем же я могу помочь, миледи?
— Я только хочу… Я только хочу, чтобы ты знал, что я не ненавижу тебя за то, что сделал твой отец. Ты спрашивал меня, ненавижу ли я тебя за то, что он сделал, но я не могу тебя ненавидеть.
— Миледи…
— Я не знаю, смогу ли полюбить тебя когда-нибудь, — сказала она прежде, чем он успел сказать что-нибудь милое и очень джоновское и разрушить её самообладание. — Но мы могли бы писать друг другу. Я знаю, что Нед, мой Нед, хочет писать тебе.
— Да, но я сказал ему, что сначала он должен спросить лорда Тирелла. Вы это подразумевали, миледи?
— Санса, — предложила она. — Я не думаю, что будет подходяще тебе звать меня… звать меня матушкой. Меня зовут Санса, и я думаю, это подойдёт.
Он застенчиво улыбнулся и, да, теперь, когда она смотрела него, он действительно был как Рикон.