Как ни удивительно, фон Шефер цитирует всего одну строку из оригинальной версии точных указаний, даваемых Конради: «[…] и тут надобно только всего-навсего спуститься до Кастора, а там и до первого варианта этого звездоположения [sic] недалеко».
За этим фрагментом следует более детальное описание таинственного созвездия, составленное биографом. Странно, что в столь важном вопросе право высказываться принадлежит скорее биографу, нежели герою повествования. К тому же описание несколько перегружено специальными терминами, хотя, возможно, это не такой уж недостаток. В любом случае, вот как оно звучит на причудливом немецком Кристиана фон Шефера: «Привидевшийся Конради “Огромный Парень” по большей части покоится в добродушном и уравновешенном созвездии Возничего, а также к северо-западу от Кастора и Поллукса в известном нам созвездии Близнецов. За исключением открытого звездного скопления NGC 2281, созвездие Конради состоит только из небесных тел очень малой яркости. Над созвездием Рыси взор созерцателя с легкостью составляет из звезд лоб и нос, к ним сами собой прибавляются глаза, они получаются из звезд Капелла и Менкалинан. За выражение рта ответственны другие звезды созвездия Возничий, тут у созерцателя появляется сразу несколько вариантов. Высказывались предположения, что если долго взирать на Огромного Парня, то в нем можно различить сходство с картиной швейцарского художника Пауля Клее “Senecio”,[55] созданной им в 1922 году».
В изобилующем банальностями фильме «Игры разума», основой для которого послужила биография блестяще талантливого, но страдающего тяжелой формой шизофрении математика Джона Нэша, есть следующая сцена: Нэш, роль которого исполняет Рассел Кроу, предлагает своей невесте назвать любой предмет, а он тотчас же найдет его очертания на звездном небе. «Зонтик», — говорит она. Затем мы видим, как Нэш бросает быстрый взгляд на небо, а потом указывает на несколько звезд — и, действительно, из них, соединенных друг с другом, как в технике рисунка по номерам, получается огромный, висящий в небе зонтик от дождя. Но представим себе, что этот зонтик запечатлен на фамильном гербе человека, который некогда изнасиловал и чуть было не замучил до смерти эту молодую женщину, невесту Нэша. И тут ей, хотя и по ее просьбе, показывают это созвездие. Смогла бы она вообще забыть это зрелище? Разве облик звездного неба не был бы для нее осквернен навеки? Признаю, этот пример может показаться высосанным из пальца. Однако вообразить можно очень и очень многое. Существует множество вещей, которые ни один человек не захотел бы видеть каждую ночь, если бы они, увеличенные до огромных размеров, парили бы у него над головой.
Филип Дик, писатель-фантаст, в 1965 году опубликовал роман «Три стигмата Палмера Элдрича», выделяющийся на фоне остального его творчества необычайной напряженностью сюжета. Это весьма странное произведение на религиозные темы — мой любимый роман Дика, я прочитал его еще подростком, ничего не зная об авторе и его книгах. В основе лежит мистический опыт писателя, относящийся к лету 1963 года. Дик в это время жил в маленькой хижине и, по большей части подкрепляя себя амфетаминами, как одержимый, целыми днями, не отрываясь, писал сразу несколько рассказов. Зимой в хижине было так холодно, что он с трудом тюкал пальцами по клавиатуре пишущей машинки. Но теперь пришло лето, особенно плодотворное время. Однажды, ранним утром, по дороге в свою хижину, проходя мимо давно знакомого луга, на котором паслись коровы и овцы, он обнаружил на небе нечто поразительное и пугающее: «Я поднял глаза к небу и увидел чье-то лицо. Может быть, оно только пригрезилось мне, но все-таки я его различил, и принадлежало оно не человеку. Это был гигантский лик абсолютного зла. Теперь я понимаю (и полагаю, смутно догадывался в ту пору), почему он мне явился: виной тому — месяцы, проведенные в уединении, в совершенном одиночестве, без всякого общения с людьми… Впрочем, присутствие этого лика на небе нельзя было отрицать. Он имел огромные размеры, он заполнял собою четверть неба. В прорезях его глаз зияла пустота, он был словно отлит из металла и невыразимо жесток, а хуже всего было то, что это был лик бога». Этот металлический лик, которому в романе предстояло воплотиться в черты ужасного персонажа Палмера Элдрича, не рассеивался на небесах примерно месяц, являясь неизменно на одном и том же месте. Дик видел его каждый день. После окончания работы он больше не смог перечитать рукопись собственного романа, так как присутствие Палмера Элдрича слишком его угнетало. Целый месяц он неотрывно взирал на этот неописуемый лик, и, как можно предположить, абсолютное зло в человеческом обличье в свою очередь видело его и наблюдало за ним; ему этого хватило: корректуру романа пусть читает вместо него кто-то другой. Сам Дик никогда более к нему не прикасался.
Как известно, в городе из-за ночного освещения и загрязнения воздуха полноценное ночное небо — со множеством высыпавших звезд — можно увидеть очень редко, поэтому я не ощущал особой опасности, время от времени поднимая взгляд вверх и проверяя, точно ли «небесная фигура» Конради еще не покинула своих пределов. Мысленно я видел ее перед собой нечетко и расплывчато, и чтобы она передо мною предстала, мне приходилось прибегать к помощи собственной фантазии. Городское небо способно кое-как явить вам лишь несколько ее слагаемых.
Бернхард Конради умер в 1920 году от воспаления легких. Он был похоронен в Раон-сюр-Плен, однако до наших дней кладбище не сохранилось. Чем именно был он занят в последние месяцы жизни, нам неизвестно. До нас дошло только одно письмо, которое он написал руководству клиники Сен-Варез. В этом письме он просит перевести его в более подходящее заведение. Здесь-де слишком темно, к тому же от шершавого воздуха у него портится зрение. Кроме того, ему очень не хватает его одежды, санитары у него ее отобрали и преисполнились такой дерзости, что то и дело по вечерам подбрасывают ему в постель вырезанные из нее маленькие лоскутки. Ему приходится неустанно молиться, в противном случае он быстро остывает. Ему не дают приблизиться ни к каким фруктам, от этого можно прийти в отчаяние. Он уже давно живет в разлуке с Господом и святыми пророками. Даже в тот вечер, когда Господь попытался ниспослать ему, Конради, в утешение маленькие ножницы с тупыми лезвиями, дар сам по себе желанный и чрезвычайно трогательный, он сохранял непоколебимую стойкость. В целом он-де очень и очень опечален, а еще новый главный врач не понимает ничего из того, что ему говорят. В официальных документах значится, что до 1923 года должность ведущего психиатра клиники занимал доктор Гевайер. Какого «нового главного врача» имеет в виду Конради, неизвестно.
В 1920 году однажды утром художник Конради был найден мертвым у себя в комнате. Вот уже несколько дней он чувствовал себя плохо и жаловался на лихорадку, одышку и отсутствие аппетита. Я представляю себе, как санитары выносят его тело из клиники, из вестибюля прямо под яркий солнечный свет, и на память мне приходит «Аэробус двухтысячного года». Всё завершилось, посадка прошла идеально. Некие добросердечные люди в последующие дни собирают и сохраняют его картины, затем передают их на какой-то склад под Парижем, где спустя тридцать лет они привлекают внимание искусствоведа по фамилии Коле, который реконструирует историю их создания и устраивает несколько небольших выставок.
Помню, что некоторое время я вообще не вспоминал о созвездии Огромного Парня. Никто не может постоянно возвращаться к одним и тем же мистериям. Несколько раз я в виде опыта находил его на небе и мысленно дополнял, и этого мне было достаточно. Однако я — замечаю это задним числом — по крайней мере мысленно от него не удалялся, поскольку работал над своим новым романом, посвященным Ульмскому диспуту о кометах 1618 года.[56] К тому же меня стали все больше и больше привлекать любопытные вещи в моем собственном окружении, как будто на заднем плане моего сознания какая-то невидимая новая программа переработки зрительных образов пыталась охватить собою весь мир. Так, однажды мне предстал призрак кошки, взбирающейся вверх по стене.
55
Картина Пауля Клее «Senecio» (1922), представляющая собой схематичное изображение человеческого лица. Название нельзя интерпретировать однозначно: с одной стороны, это латинское обозначение растения крестовник обыкновенный, несколько напоминающего расположением листьев черты лица изображенного; с другой стороны, название можно прочитать дословно, как «портрет стареющего, портрет находящегося на пороге старости».
56
Проходивший в городе Ульм (Германия) публичный ученый спор о природе комет, появлявшихся на небе в 1618 г., незадолго до начала Тридцатилетней войны. Одни его участники придерживались мнения, что кометы знаменуют гнев Господень и предвещают растленному человечеству кару за грехи, другие полагали, что кометы — всего лишь природные явления. Спор завершился примирением сторон, так и не пришедших к окончательному выводу.