— Ну, сам посуди, — начала Аннамария, взяв руку Марио в свою, — он все равно ничего не видит, не слышит и не воспринимает.
— Что? Не может быть, еще как воспринимает!
Аннамария закрыла глаза. Слышать такое было каждый раз несказанно хорошо. Эта фраза была как поцелуй между лопаток. Она выдержала паузу, стремясь насладиться этим мгновением до последней капли. Потом вернулась в реальный мир и сказала:
— Деньги ты получишь.
— Можете мне не платить, честно. Я же ничего не делал, значит…
— Хочешь есть?
Юрген переминался с ноги на ногу, как узник в оковах.
— Не знаю, — сказал он. — Лучше я пойду.
— «Юрген» — твое настоящее имя?
На это он не ответил.
— У меня есть картофельная запеканка в холодильнике. Если хочешь, могу тебе разогреть. Пообедаем вместе, ты получишь деньги.
Он по-прежнему молчал.
— Ну, что скажешь? — спросила она.
Он сдержанно вздохнул, на манер мужественного ковбоя, словно хотел сказать: «Боже мой, с чем только ни приходится мириться на этом свете». «Ты об этом и понятия не имеешь», — подумала Аннамария.
Когда она поставила перед ним тарелку, от которой шел пар, он поблагодарил. Потом положил себе салфетку на колени. Действительно хорошо воспитан. Как же он дошел до работы в эскорт- агентстве?
— Осторожно, горячая, — предупредила она. Он молча отрезал кусочек, пожевал, улыбнулся ей и кивнул.
— Вкусно?
— Ммм… Большое спасибо.
— Знаешь, а ты и правда милый.
— Ну…
— Нет, правда, ты очень вежливый.
Он откусил еще кусочек, пожевал, снова улыбнулся. Потом показал на солонку. Она передала. Интересно: когда он посыпал запеканку солью, мизинец у него загибался в сторону.
— Я рада, что тебе нравится.
Он пожевал, проглотил. Потом сказал:
— Вы не обязаны мне платить, правда.
— Нет, так будет лучше. В конце концов, ты ко мне пришел. Надо было бы заранее сказать тебе, как я… как я это себе представляю.
— Да, — откликнулся он. — Сожалею, но тогда, у него в комнате… Я не хотел вас обидеть.
— Обращайся ко мне на «ты», как раньше, хорошо? — перебила она его.
— Окей, я… Я не хотел тебя обидеть, тогда, у него в комнате. Ни тебя, ни твоего сына. Дело только в том, что я просто не смогу, физическая составляющая откажется в этом участвовать.
Она невольно улыбнулась. Надо же, «физическая составляющая».
— Ну, хорошо, не буду настаивать, — сказала она.
— Он попал в аварию или…
— Да, восемь лет тому назад. Из-за автомобильной шины.
Она подождала, не попросит ли он взглядом, жестом или каким-нибудь осторожным замечанием завершить неоконченную фразу. Но он только кивнул, как будто понял, и продолжал есть.
— Девяносто девять процентов своего времени я провожу, представляя себе, что он воспринимает все, что происходит вокруг. А один процент, который у меня еще остается, пытаюсь хоть как-то использовать, понимаешь?
Она посмотрела в окно. Деревья на соседнем участке качались от ветра.
Он кивнул.
— На самом деле меня зовут не Юрген, — сообщил он, — а Крис. Но в «Вевэ-эскорте» и так уже три Криса.
Аннамария прижала руку к обратной стороне столешницы.
— «Крис», — произнесла она, — да, это красивее, чем «Юрген».
— Ну, не знаю, — засомневался он, — по-моему, нет. «Юрген» мне больше подходит. Но мы же не несем ответственности за свое имя. В смысле, его же родители дают.
Он доел и сидел перед пустой тарелкой. Похоже, ему действительно понравилось.
— Вот, четыреста пятьдесят, — сказала Аннамария.
— Нет, так нельзя, — запротестовал Крис, — да к тому же за целую ночь, пожалуйста, не надо…
Он удержал ее руку, чтобы она перестала выкладывать купюры на стол.
— Все нормально, не надо, — заверил он. — Спасибо за обед.
Аннамария оставила деньги на столе. Потом провела указательным пальцем по нижней губе, словно бы что-то обдумывая, и сказала:
— А что если ты останешься на ночь? Просто так, без… — Она показала в сторону детской.
— Не знаю, — сказал Крис.
Лицо его снова приняло несколько испуганное выражение.
— Ты милый, правда, — произнесла Аннамария. — Ты настоящий джентльмен.
Он провел рукой по подбородку.
— Ты уже так делал раньше? Просто разговаривал с кем-нибудь все время, и все?
— Ну, да, — кивнул Крис. — Конечно. Случается. Но с женщинами довольно редко.
— Они не хотят разговаривать?
— Нет, почему, бывает.
— Но не очень часто.
— Да, нечасто.
*
Крис сидел, прислонившись к батарее в родительской спальне, и выглядел при этом очень симпатично. Натренированное тело, это было заметно. От него очень приятно пахло. И он явно ухаживал за своей кожей.
— А самое безумное из того, что тебе приходилось делать? — спросила она, протягивая ему свою сигарету.
Он глубоко затянулся.
— Уже не помню, — помолчав, сказал он. — Но в первый год точно делал какие-то вещи, которые сейчас не стал бы.
— С мужчинами?
Он покачал головой.
— Никогда? Ни разу?
Крис немного подождал, потом улыбнулся и сказал:
— Понятия не имею. Я эти времена помню как в тумане.
Аннамария протянула руку, и он передал ей сигарету.
— А ты не мог бы снять рубашку? — попросила она.
Одно плавное, уверенное движение плеч, и рубашка слетела на пол. У него был красивый торс. Особенно грудь. Крепкие, гладкие, совершенно безволосые мышцы.
— А ты не хочешь… Может быть, мы?… — нерешительно спросил он. — Ну, если уж я все равно остаюсь и ты мне заплатишь…
— Нет, — перебила она его. — Я не для того… Не важно. Нет.
— Окей, ясно.
Кажется, он испытал некоторое облегчение. Аннамария села на кровать и посмотрела на него.
— Умеешь показывать фокусы? — спросила она.
— Фокусы?
— Да, фокусы. Растворять монету в воздухе. Или сгибать ложки.
— Сгибать ложки?
— Ну да, что-то вроде этого, — пожав плечами, сказала она.
— Нет, думаю, нет.
— Выходит, родители не научили тебя фокусам?
Крис бросил на нее удивленный взгляд. Его губы сложились, готовясь произнести какой-то неслышный звук, не то «в», не то «ф», однако он промолчал. Просто покачал головой.
— Жаль, — сказала Аннамария и откинулась спиной на кровать, — я люблю фокусы.
— Фокусы я делать не умею.
— Но видел же хоть раз?
— Да.
Она немного подождала, потом закрыла глаза и сказала:
— Включить музыку?
— Окей, — ответил Крис.
Ей всегда казалось, что гитара, которая зазвучала из динамика, слишком уж дребезжит. Вероятно, дело было в том, что музыку эту записывали много лет тому назад на микрофон, который сильно искажал звучание. На такую дешевую дрянь.
— Тебе нравится? — спросила она.
Он кивнул.
— Да, ничего себе. Саунд что надо.
— Крис?
— Да?
— Я бы хотела… взять в рот, если ты не против.
На секунду он замер от ужаса, но потом переключился в профессиональный регистр. Глаза его приняли особое выражение, которое можно было описать словами «транзакция выполняется».
— Да, — сказал он. — Конечно. Мне перейти на кровать?
— Нет, оставайся там.
Он вновь прислонился спиной к батарее. Ей показалось, что ему немного неудобно, и ей это понравилось. Она расстегнула его ремень и спустила штаны. Член его был еще вял, забился в угол, но все-таки она взяла его. Спустя всего несколько секунд она почувствовала, как он ожил.
Сначала она старалась не замечать звуки, которые он издавал, но потом попросила его замолчать, пожалуйста. Он тяжело дышал, но сдерживался. Больше у него не вырвалось ни одного преувеличенного стона.
На мгновение она выпустила его и вскинула на него глаза. Ее волосы упали ему на бедра.
— По-твоему, я симпатичная? Скажи честно.
Он кивнул.
— Да.
— Правда?
— М-да.
— И… Тебе нравится, когда я так делаю?
— Да.
— А что ты чувствуешь?
— Тепло, приятно, сексуально.
Голос его снова зазвучал по-дурацки, как в начале телефонного разговора. Поэтому она решила пока больше ни о чем его не спрашивать. Она вновь забылась, вдыхая его запах и ощущая теплую, твердую, упругую кожу у себя во рту. Она полизала выступающие вены на нижней стороне, при этом глубоко вдыхая и выдыхая, — хорошо, что ее простуда почти прошла и нос у нее уже не заложен.