Если тебе нужно в туалет, он вон там, сразу по коридору.
Она махнула рукой над его головой в сторону спальни.
Томас кивнул, встал и пошел в туалет. Она услышала, как он поднимает пластмассовый ободок унитаза.
— Томми! — крикнула фрау Триглер из-за закрытой двери. — А ты не мог бы сесть? Пожалуйста! Я понимаю, ты, может быть, так не привык, но мне так больше нравится. Спасибо!
Ободок унитаза за дверью опустили. Вскоре раздался шум спускаемой воды, и Томас появился в комнате. Лицо у него было заплаканное.
— Иди сюда, давай-ка еще посидим, — предложила фрау Триглер. — Я сейчас объясню тебе ситуацию. Я совершенно уверена, что при том самообладании и мужестве, с которыми ты преодолеваешь этот небольшой кризис, тебя не выбьют из седла никакие подробности из тех, что я могу тебе сообщить.
Они сели рядом.
— Томми, дело в том, что ты на некоторое время, знаешь, только на некоторое время должен будешь пожить у меня, по крайней мере, до тех пор, пока в состоянии твоей мамы не наступит существенного улучшения. Потом мы еще попробуем вместе до нее дозвониться, да? Знаешь, для этого надо набрать специальный номер и представиться по имени. А для этого нужно иметь регистрацию. Я медсестра, и такая регистрация у меня есть. Но пока лучше не беспокоить людей, которые заботятся о твоей маме, и не отвлекать их от работы. Конечно, ты хочешь знать, что произошло, да, Томми?
Томас кивнул. Он тяжело дышал.
— К сожалению, я сама не в курсе всех деталей, завтра я сразу же, не мешкая, получу самую полную информацию, обещаю. Между нами не останется никаких недомолвок. Так, на недомолвках, нельзя построить прочные отношения. Как я уже сказала, Томми, твое поведение в этой ситуации я и правда считаю замечательным. Ты не занимаешься какими-нибудь боевыми искусствами или чем-то подобным, это не они научили тебя так безупречно владеть собой?
Казалось, Томас ненадолго об этом задумался, нижняя губа у него отвисла, а глазные яблоки задвигались, словно он следил за муравьями, проложившими тропу на полу. Потом он спросил:
— Моя мама тяжело ранена?
— Как я уже сказала, я не могу на расстоянии, ну, не знаю, дистанционно, — она приложила руки к лицу, изобразив некое подобие бинокля, — не могу поставить диагноз, не зная всех данных. Но каждый шаг мы будем делать вместе, я обещаю тебе, Томми. Ты можешь мне доверять. Я там зарегистрирована, мне всё скажут. Тебе не приготовить чего-нибудь поесть, как ты на это смотришь? Ты сегодня ел в школе?
Томас покачал головой. Он по-прежнему с отрешенным видом будто бы следил за муравьями на полу, однако его поза, хотя неопытный взгляд едва ли заметил бы разницу, казалась уже чуть более расслабленной.
— Будешь хот-доги? — спросила фрау Триглер. — У меня еще есть эти сосиски, я могла бы положить тебе в булочку. Сколько тебе сварить?
Томас поднял указательный палец.
— Всего один хот-дог? Это слишком мало для мальчика, который еще растет. По тебе это даже видно, ты как бамбук.
На какое-то краткое мгновение, но на его лице и в самом деле появилась улыбка. Глаза у мальчика больше не блестели. И взгляд стал ясным и осмысленным.
— Два хот-дога, договорились? — сказала фрау Триглер. — Иначе зачем тогда и воду кипятить, если там будет печально плавать одна-единственная сосиска. Одинокая сосиска. Ха-ха.
Она позволила Томасу самостоятельно выдавить кетчуп на разрезанную пополам булочку. Мальчику удалось нарисовать волнистую линию, очень похожую на ту, что показывают в рекламе, разве что чуть более ломаную. Вроде той, что на ЭКГ свидетельствует о желудочковой фибрилляции. Но мальчик еще пребывал в состоянии классического ступора, вызванного стрессом, и выходил из него медленно. Особенно это было заметно по тому, как он жевал. Он вдруг переставал двигать челюстями, словно на зуб ему попалось что-то твердое, но потом снова начинал жевать, как ни в чем не бывало. Это была икота, спровоцированная выбросом дофамина. Кажется, он вообще не замечал, что иногда ненадолго отключается.
Фрау Триглер дала ему спокойно доесть, а потом ушла в спальню, чтобы приготовить постель.
— Томми? — позвала она. — Ничего, если я постелю тебе у окна?
На седьмом канале показывали какое-то чарт-шоу. Пока его передавали, Томас вел себя совершенно спокойно.
— Тебе понравились хот-доги? — спросила фрау Триглер.
Он кивнул, не отрывая глаз от экрана.
— Если чувствуешь тяжесть в желудке, можешь сказать. У меня есть желудочные капли.
Когда подошло время ложиться спать, ей пришлось помочь ему чистить зубы, поскольку его озадачили несколько иные размеры раковины и ванной комнаты. Зубная паста выдавливалась из тюбика медленно-медленно, равномерно распределяясь по зубной щетке. Томас вяло сунул ее за щеку, пару раз провел туда-сюда и уже хотел было пополоскать рот. Но фрау Триглер его остановила.
— Нет, — сказала она. — Подожди, я покажу тебе, как чистить зубы правильно. Я медсестра и видела у детей столько гнилых зубов, ты и представить себе не можешь, какие динозавры ко мне приходят. А ведь уход за зубами — важнейшая и одновременно простейшая гигиеническая процедура, к которой надо привыкать еще с юности, чтобы потом не страдать. Итак…
Она показала ему, как правильно. Слева направо, если ты правша, и неизменно мягкими круговыми движениями. А при этом надо представлять себе, что не столько чистишь зубы, сколько массируешь. Это автоматически уменьшает давление, оказываемое на зубы запястьем, а значит, не так сильно повреждаются десны.
Она предложила ему сразу три свежевыглаженных полотенца, и Томас выбрал полотенце с узором из рыбок.
— Завтра я придумаю что-нибудь более подходящее, Томми, — сказала она, лежа рядом с ним в постели. — Знаю, это может показаться странным, но пока у меня нет другого решения. Я уже сказала, этот звонок в учительскую тоже застал меня врасплох. То есть я хочу сказать, я тоже не рассчитывала, что случится что-то подобное, понимаешь? К тому же, ты уже наверное заметил, что я вынесла все вещи из своего кабинета. Ну, коробки, помнишь? Ну вот, а сделать это мне пришлось потому, что мою ставку сократили, Томми. Можешь себе это представить? У вашего руководства больше нет денег на содержание медсестры.
Боже мой, ну почему же за всё всегда приходится расплачиваться детям! Нет чтобы начать экономить с администрации. Но что ж поделать, в любом случае я остаюсь только до конца учебного года, Томми. Грустно, правда?
Томас не реагировал. Он повернулся к ней спиной. Рядом с ним на тумбочке лежали его очки, его наручные часы и мобильный телефон фрау Триглер. Она оставила во всех ответственных инстанциях сообщение, прося перезвонить на этот номер, если состояние больной изменится. Мобильный Томаса, как сказала фрау Триглер, к сожалению, разрядился.
— Завтра мы наверняка найдем зарядное устройство для твоего телефона. Внизу на углу, совсем рядом, есть магазин, хозяин — турок, очень, очень любезный.
На какое-то мгновение повисла пауза.
— Боже мой, если не хочешь разговаривать, я все понимаю. Конечно, если смотреть на всю эту ситуацию, так сказать, отстраненно, то так мы устроились по необходимости, но это не означает, что дело должно принять драматический оборот или должны возникать такие неприятные моменты. Понимаешь, Томми? Понимаешь, что я хочу тебе сказать?
Она прикоснулась к его плечу.
— Окей, — откликнулся Томас.
Хотя он произнес это голосом, словно порожденным компьютерным синтезатором речи, он тем не менее как-то реагировал. Фрау Триглер откатилась на свою половину двуспальной кровати и выключила свет. Она прислушивалась к дыханию мальчика, лежащего рядом с ней. Оно делалось то тише, то громче, то глубже, то прерывистее, как поток машин на оживленной улице, оно все время немного менялось, как сама природа, как судьба.
Поздно ночью Томаса разбудили, он моргнул и машинально протянул руку за голову, но его ладонь наткнулась только на дерево. Сзади не оказалось выключателя, имевшегося в его детской. Фрау Триглер на миг замерла, чтобы дать ему время вернуться из его утешительной фантазии обратно в реальность. Потом сказала: