Он посидел еще немного на стульчаке с закрытой крышкой и внимательно ознакомился с восхитительными росписями на стенках. Здесь были представлены все, какие только возможно, имена, в основном женские, а под ними — зазывные надписи и номера телефонов. OLGA IS А FILTHY FUCK PIG.[97] Или: АНАСТАСИЯ — СОСУ ВСЁ. Там и сям сердечки, звездочки, раскрытые губы. И тут ему в голову пришла идея. То есть, не совсем идея, скорее откровение. Он неожиданно вспомнил о женщине, которая извивалась под музыку на шесте — с неописуемым изяществом, словно земное тяготение было над ней не властно. Марсель понял, что еще много месяцев будет наслаждаться своими воспоминаниями об этом зрелище. А вот как она выглядит, когда возвращается к себе домой? Наверняка, как обычная женщина. Перед его мысленным взором предстала женщина в повседневной одежде, в руках — сумки с продуктами. Вот она открывает дверь квартиры. Вот сидит перед телевизором. Есть у нее дети? Как ты будешь себя чувствовать, если ты — один из ее детей?
Я сын этой… Этой самой…
Остальное произошло как-то само собой. На стенке туалета маркером Марсель написал номер своего сотового телефона. МОЙ РОТИК ЖДЕТ ТЕБЯ, — приписал он ниже. И захихикал. Если бы его друзья видели, каким педиком он сейчас выглядит! Но для него дело было совсем в другом. Он долго раздумывал, какое женское имя выбрать.
В туалетную комнату кто-то вошел.
«Эй, ты, выходи уже», — произнес чей-то голос.
«SUZY» — написал Марсель. Потом открыл дверь кабинки и послушно последовал за охранником, который и в этом случае вел себя вежливо и с юмором, выставляя мальчишку за двери клуба.
Друзья в самом деле ждали его на улице. Пошел легкий снег. Уличный фонарь, словно зачарованный, утопал в облаке танцующих белых точек, обретая сходство то ли с медузой-ночесветкой, то ли с тест-таблицей на экране.
Перед входом в клуб стояла группка голубых, двое из них обжимались и целовались. Остальные кучковались вокруг, курили, показывали друг другу какие-то картинки на своих смартфонах. Марсель с любопытством уставился на них, они смахивали на ожившую сцену телепередачи «В ночном эфире», хотя далеко не столь волнительную, по сравнению с тем, что он только что видел в клубе. Даниэль тоже косился на них, прежде всего опасаясь, как бы они сейчас не стали к ним с Максом приставать. Его отец был стоматолог, как и отец Марселя.
— Ты только погляди на них, — сказал Даниэль.
— Да уж, — ответил Марсель.
Первый раз ему позвонили в субботу утром. Марсель был дома, сидел в своей комнате. Телефон на письменном столе мигал, номер не определялся. Он некоторое время раздумывал, отвечать или нет, но потом нажал кнопку и произнес:
— Алло?
— Это Сузи?
Высокий мужской голос.
— Да, только знаете, — сказал Марсель, возвысив голос так, чтобы было больше похоже на детский, — к сожалению, Сузи сейчас не может подойти к телефону.
— Извините, — произнес голос.
— Я ее сын.
— Окей… Такая неприятность.
Глубокий вздох, и звонивший повесил трубку. Марсель сидел, уставившись на телефон. В самом деле — рука у него дрожала. Он положил телефон на стол. И пульс тоже того… Он встал и немного походил по комнате. Его бросило в жар. Марсель открыл окно и высунулся наружу. Струйки дождя. Черепица на крыше. Холодный воздух. Лучи солнца сквозь стволы деревьев, выстроившихся в аллею на краю квартала.
— Fuck, — тихо произнес Марсель, — fuck, fuck, fuck, fuck…
В самом деле, какой-то тип позвонил. Ну, хорошо, почему бы и нет, ведь номер телефона написан на туалетной стенке. Марсель встряхнулся и захихикал. Сработало. С ума сойти. Почему все так просто? Почему люди вот так запросто берут и звонят, это ведь дурость собачья. Все слишком примитивно. Ему пришло в голову, что он кое-что знает о том, кто звонил — этот мужик был тогда в туалете. Во второй кабинке слева. Это ведь было единственное место, где он оставил номер. Разве что был еще какой-нибудь тип, который каждый вечер проверял кабинки и списывал все номера, а потом их рассылал непонятно кому. Может даже…
Марсель бросился к ноутбуку. Баузер, как всегда, жутко тормозил. Марсель забил в поиск номер своего телефона, со слэшем между цифрами оператора и своим номером, потом еще раз — без слэша, подряд, и еще раз — с пробелом. Слава Богу — ни единого результата, о Господи… Как это все объяснить? Да нет, все окей, номер был только там, в кабинке. Все на самом деле очень просто.
Телефон снова загудел. Марсель отступил на шаг. Это была всего-навсего эсэмэска от Рене, он хотел узнать, не поздно ли еще составить ему компанию — посмолить трубку на парковке. У него есть эфиопский табак, написал Рене, понос гарантирован на 100 %. Марсель написал в ответ:
ЖУТКО КРУТО СЕГОДНЯ ВЕЧЕРОМ НЕ МОГУ СЕМЕЙНЫЕ РАЗБОРКИ
В конце изображение ножа из таблицы ASCII. Рене ответил смайликом с «X» вместо глаз и «р» вместо высунутого языка.
ВСЕ ПУТЕМ ОЧ ПРИКОЛЬНО — написал Марсель.
Диалог на том и закончился.
Второй звонок раздался ранним утром того дня, когда Марсель должен был выступать с рефератом о Константиновом даре. Подготовился он так себе. Кроме того, сегодня — он узнал об этом из интернета — был особый день: World Opabinia Day. Марсель нашел объяснение этого слова. Опабиния — вымершее животное, ископаемые останки которого обнаружены в отложениях кембрийского периода. У него пять глаз на голове, хобот и пластинчатый панцирь. Обитало оно в воде, выживало, несмотря на непарное количество глаз, но все же в конце концов вымерло.
— Отложи в сторону эту проклятую штуку, — сказал отец, когда они сели завтракать.
Ирис, сестра Марселя, ерзала на стуле и нервничала: у их класса горнолыжная неделя начинается.
— Это вредно, — сказал отец, — для шейных позвонков, для нижнечелюстного сустава, для блуждающего нерва. Из-за того, что голова постоянно наклонена, может даже возникнуть хиатальная грыжа. Отложи сейчас же.
— Да я уже не смотрю.
— Убери совсем.
— Окей, окей.
В эту секунду телефон зазвонил. Отец Марселя нервно выдохнул и отложил вилку с ножом.
— Извини, — сказал Марсель, — Это Рене звонит. По-поводу реферата.
Отец развел руками.
Марсель взял телефон и ушел в свою комнату.
— Алло!
— Алло! Как нам лучше всего встретиться?
— Извините, но это ее сын. Она вам перезвонит. Только не говорите ей, что я снял трубку.
Длинная пауза.
— Гм. Вот как. Без проблем.
Мужской голос пробормотал что-то на автомате, как это бывает, когда звонящий уже готов повесить трубку. Марсель быстро ответил:
— Она оставила телефон в моей комнате. Но мне нельзя выходить, когда у нее клиенты. Она целый день держит меня взаперти.
Звонящий издал какой-то странный звук. Трубку он, должно быть, уже отнял от уха и готов был нажать отбой, чтобы закончить разговор, но потом вновь раздался его голос. Он глубоко вздохнул и спросил:
— Сколько тебе лет?
— Десять.
— Не расслышал, сколько? Тринадцать?
— Нет, десять.
— Бог ты мой. Вот как. Это худо. И она не выпускает тебя из комнаты?
— Да, когда у нее клиенты. Она на сто процентов за этим следит.
Последовала долгая пауза. Марсель пальцами расправил уголки губ, поднявшиеся в ухмылке, и соображал, что говорить дальше. До сих пор все шло как по маслу. Нельзя было вдруг испортить игру. Он отдал бы все, чтобы остановить реальность, как фильм, нажав на паузу или на «стоп».
— Она с тобой плохо обращается? — спросил мужчина.
— Не знаю. Не то чтобы очень. Но…
— Расскажи мне.
Снова молчание. Марсель взглянул в окно. На улице какой-то человек выгуливал целую свору собак. На поводке, от которого ответвлялись маленькие, тонкие поводки. И собаки были маленькие и тощие, словно крысы.
— По голосу не скажешь, что тебе тринадцать, — сказал мужчина.
— Мне десять.
— Гм, — невнятный треск в трубке, — верится с трудом, гм.
— Во что?
Проклятие, голос его съехал в низкий регистр.
— Я сказал: мне трудно это себе представить. Все эти дела с твоей матерью. И все такое.
— Да, она меня выпускает только вечером.