«Велли, Велли, погляди на закат, какое красное небо! Здесь такого почти не бывает, ведь оно всегда затянуто облаками. Но сегодня кажется, будто мы на юге…». У меня в ушах все звучит тонкий голос вечно перепачканного краской человека, указывающего мне на небо из окна. Он ни разу не путешествовал и воспринимал мир сквозь призму оттенков своих акварелей и масляных красок. Ими он этот мир моделировал с помощью кисточек, холстов и растворителей. Интересно, что сказал бы он о том юге, где я нахожусь, о невероятном мире, сотканном из таинственных появлений и исчезновений? Какой свет придумал бы он, чтобы это передать? Однажды он сказал мне, что ему никогда не удавалось копировать Ван Гога. Не получался цвет: в подлинниках он возникал из глубины, словно рождаясь сам собой, и любая попытка это воспроизвести выходила грубой. Существуют цвета и свет, которые невозможно прочесть или описать, потому что они суть проекции нас самих, нашей жизни. Это цвета тех невероятных снов, что не остаются нам даже в воспоминаниях, настолько они хрупки, неосознанны и интимны. Смогу ли я сказать опечаленному доктору, что призраки не поддаются цветовым описаниям? Что меня поразил черный тон одежды органиста, а бледность его лица не передать никакой белой краской? Скажу ли я ему, что начала понимать, куда тянутся те нити случая, что принято называть судьбой?
Диамант, то есть алмаз, по-гречески означает «неодолимый». Говорят, что первые алмазы на Запад завез Александр Великий из Индии. У Плиния есть описание шести из них. Разумеется, это неполный перечень: многие неизвестные камни разными путями доходили отсюда до Рима.
Юноша, бежавший из Константинополя, на корабле случайно встретился с армянином родом из Мадраса. Этот человек говорил, что владеет тайной света.