Внизу, под скалами, в отсветах солнца, билось море. Этот свет мой отец умел читать, как книгу. Я поднялась на ноги, теперь уже твердо зная, что, показав мне мир и развернув передо мной всю мою жизнь, как тайну, с которой сняли печати, фантомы исчезнут навсегда. И я подумала о богах, обреченных на насилие и жертвы, о мучениках Отранто, о своем отце и о том, что напишу ему, наконец, обещанное письмо. Письмо о цветах, которые ему так и не удалось ни увидеть, ни понять, ни скопировать, ибо природа их непереводима. Мой белокурый доктор исчез в тот момент, когда я собралась обрести в нем опору и, вглядываясь в его вечно всклокоченные волосы и внимательные глаза, начала уже думать, что все поддается лечению, и в основе мира лежат логика и ясность. Чего я ждала? Что небо почернеет? Что солнце, подчиняясь логике чуда, закатится в полдень? Нигде не записано, что жертвоприношение мучеников должно повториться. Я осталась одна в подземелье, и теперь могла вернуться в Отранто. В голове пронеслись мысли о судьбе, о страхе и о древнем языке: I chiatera mu'rte 's ìpuno spassièonta mes tin mànatti pu en enfani ghià tin mànatti pu en enfani ghià macati. Я не знала греческого, но повторяла, не понимая: «Во сне мне явилась дева; она брела по улице и причитала, что никогда больше не увидит своей матери».
Я ее увидела, и на миг взгляды наши встретились. Теперь я знаю: демоны выбирают для появления полуденный час.
Теперь, когда чужестранка знает, что свет подчиняется порядку, я хочу, чтобы она поняла: порядок этот не бесконечен, круги света восходят к первоисточнику, который есть свет в себе и для себя, и черпает только в себе, и от него, согласно общему порядку, расходятся лучи мирового света.
И пусть узнает она, что лишь тот свет достоин называться светом, что светится сам по себе, освещая предметы иной природы.
Теперь для нее прояснилась истина отношений. Она уразумела, что понятие «свет» происходит прежде всего от понятия «Света Вечного», над которым ничего нет, и от которого исходит свет на все сущее в мире.
Я без сомнений утверждаю: название «свет» для всего, что не является Светом Изначальным, есть всего лишь перенос значения, ибо все остальное не может светиться само по себе.
Вот что пришло мне на ум в ответ на твои вопросы, чужестранка, и эти вопросы меня ничуть не удивили… Ведь броситься в бездонное море божественных мыслей — занятие трудное и тягостное.
XVIII
Светловолосый доктор продолжает заниматься своим делом и не говорит со мной больше о покойном отце. Об Ахмеде я ничего не знаю, может, он уехал, во всяком случае, в городе я его не видела. И старичка из Галатины тоже. Но временами мне кажется, что все за мной наблюдают, я просто чувствую слежку. Хотя, может, я и ошибаюсь.
Я осталась здесь, но сменила жилье: теперь мои окна выходят на море, на бастионы. Мне нравится бродить там по ночам, когда никого нет. Меня так и зовут: синьора с бастионов. И когда-нибудь все забудут и о мозаике, и о том, зачем я сюда приехала. Мозаику уже давно открыли на всеобщее обозрение. Время от времени я захожу в кафедральный собор на нее поглядеть. Теперь ее можно читать, как книгу. Конечно, для туристов, бездумно бродящих по ней, она книга за семью печатями, но не для меня.
В соборе я задерживаюсь, чтобы помолиться. В хорошую погоду дохожу до самой Змеиной башни и гляжу на море до заката, пока моя тень не начнет удлиняться и прятаться за скалой.