— У вас уже есть какие-либо версии?
— Говорю же вам, его только вчера обнаружили. Пока опросили жильцов его дома и прилегающих домов, у нас также есть устное мнение медэксперта, но письменного отчета он еще не представил. Причиной смерти было повреждение сонной артерии очень острым инструментом. Время смерти я вам уже сообщил.
— Найдены какие-либо отпечатки?
— Только жертвы. Никаких посторонних следов.
— Следы взлома?
— Я вам говорил — это очень примитивный замок — «Микки Маус». Его можно открыть целлулоидной пластинкой. А потом — кто его знает? Возможно, он был знаком с убийцей и сам открыл дверь.
— Не заметили ли вы каких-либо признаков того, что у него кто-то был?
— Например?
— Стаканы на столике... орешки в вазочке... чашки и тому подобное.
— Вы ищете следы губной помады?
— Да нет, ищу, за что бы зацепиться.
— Ну, мы все этим занимаемся, — сказал Ларкин. — У меня создалось впечатление, что он читал книгу и пил кофе, когда вошел убийца. Мы нашли чашку с недопитым кофе на столике у кушетки и книгу на полу.
— Вам показалось, что ее уронили или?..
— Она просто лежала на полу, — повторил Ларкин.
— Значит, вы думаете, что его застали врасплох?
— Я пока ничего не думаю.
— А где было тело? На кушетке или?..
— На полу около кушетки. Оно уже разлагалось. Ведь в воскресенье на Пасху было еще холодно, и он включил обогреватель. А потом сразу потеплело, так что процесс разложения пошел очень быстро.
— Кто-нибудь в доме видел или слышал что-нибудь?
— "Ничего не видел, не слышал, не знаю", — мрачно процитировал Ларкин. — Как всегда.
— Вы уже разговаривали с кем-либо с его работы?
— Собирались заняться этим сегодня. Так что будем делать, Уиллис? Вам он нужен или нет? Если да, то я поговорю с начальством.
— Думаю, он все же наш, — вздохнул Уиллис.
— Отлично, — обрадовался Ларкин.
— Вы не могли бы прислать нам все отчеты?
— Я велю снять копии и передам курьеру. Обычно он развозит документы в одиннадцать.
В десять минут двенадцатого того же дня, 2 апреля, в среду, Стив Карелла позвонил в дверь квартиры 12а одного из зданий на Франт-стрит в микрорайоне Айсола. Его уже ждали. Дверь открыл мужчина примерно пяти футов, десяти дюймов роста и около восьмидесяти килограммов веса, со светло-русыми волосами и такими же усами. За очками в темной оправе приветливо поблескивали голубые глаза. На нем были спортивная клетчатая куртка, серые брюки и синяя рубашка, расстегнутая у ворота. Карелла подумал, что ему, должно быть, лет сорок с небольшим.
— Доктор Элсворт?
— Детектив Карелла? Проходите, пожалуйста.
Карелла прошел за ним в гостиную, где самым неожиданным образом сочетались модерн и старина. Резной английской работы буфет стоял напротив секционных кожаных диванов. Над диванами висела абстрактная картина в ярко-красных тонах. На противоположной стороне находилось полотно, сделанное в манере Рембрандта. Два современных кожаных черных кресла соседствовали с викторианским стулом с прямой спинкой, обитым шикарной зеленой парчой.
— Сожалею, что вам пришлось ловить меня по всему городу; — извинился Элсворт. — Среда мой выходной день.
Карелла подумал, что не дай Бог, если зуб заболит в среду. Почему-то почти все стоматологи этого города предпочитали по средам не работать.
— Ничего страшного, — сказал он. — Ваш домашний телефон был указан прямо под номером кабинета.
— Ну все же, — Элсворт виновато улыбнулся. — Не хотите ли кофе?
— Нет, спасибо, — отказался Карелла.
— Итак, — начал Элсворт. — Вы пришли из-за Джерри МакКеннона?
— Да.
— И что вы хотите узнать?
— Судя по записям в его еженедельнике, он был у вас восьмого марта...
— Да?..
— ...в семь.
— Угу.
— ...а потом еще раз пятнадцатого, в то же время...
— Угу.
— ...и должен был прийти к вам в прошлую субботу двадцать девятого... но, разумеется, так и не пришел.
Элсворт тяжело вздохнул и печально покачал головой.
— Он приходил восьмого и пятнадцатого марта?
— Да, по-моему. У меня нет при себе книги регистрации, но...
— Он обычно всегда приходил, если записывался на прием?
— Да, всегда.
— МакКеннон давно у вас лечился?
— С января.
— Что он был за человек?
— Я знал его лишь с одной стороны.
— Понимаю.
— Но он всегда казался очень приятным и общительным человеком. Вы понимаете, что многие из тех, кто приходит к зубному врачу, ожидают всяких гадостей. Боюсь, что стоматологи не пользуются всенародной любовью. А когда шел «Марафонец» — вы смотрели этот фильм?
— Нет, — ответил Карелла.
— Так вот там Лоренс Оливье, играющий бывшего нациста, ужас что проделывает над зубами Дастина Хофмана. Я решил, что ко мне уже не заманишь ни одного пациента. А совсем недавно... вы не смотрели «Компрометирующие ситуации»? А может быть, читали книгу?
— Нет, к сожалению.
— Это об одном распутнике-стоматологе, которого потом убивают. Вы даже не представляете, сколько насмешек я после этого наслушался! Даже от своей собственной жены! «Ах, ты опять мчишься на работу, лапочка?» Намекает, что если у женщины раскрыт рот... то... — он огорченно покачал головой. — В любом случае, мало кто считает зубных врачей... ну, скажем, приятными людьми. Вам нравится ваш зубной врач?
— Ну...
— Нет, конечно. Мы все — негодяи, — Элсворт снова покачал головой. — Хотя все, что мы пытаемся сделать... да ладно, хватит об этом. Я вовсе не собираюсь читать проповедь на тему «Стоматолог — это рыцарь без страха и упрека». Я лишь пытаюсь объяснить, что Джерри МакКеннон никогда не вел себя так, как будто в моем кабинете его собираются подвергать пыткам. И вообще, он мне обычно рассказывал ужасно смешные анекдоты. И между прочим, ни одного о зубных врачах.
— И много на свете анекдотов о зубных врачах? — поинтересовался Карелла, который не мог вспомнить ничего подобного.
— Ой, только не надо об этом, — поморщился Элсворт и заговорил серьезно: — Дело в том, что до недавнего времени... да... он всегда был веселым и общительным и спокойно чувствовал себя в моем кабинете.
— Вот вы только что сказали «до недавнего времени»...
— Да, дело в том... — Элсворт покачал головой. — Может быть, это из-за лечения. Я не знаю. Некоторые при словах «чистка канала» воображают, что врач собирается ковырять в их зубе канал вроде Панамского или Суэцкого. Но это довольно обычная процедура. Мы удаляем убитый нерв, прочищаем и пломбируем канал, а затем ставим коронку.
— И последние визиты к вам были связаны именно с этим? Обычная чистка и пломбирование канала?
— Да. Какие, вы сказали, числа? Я помню, что принимал его в феврале несколько раз...
— У меня есть данные только за март, — сказал Карелла.
— Где-то в начале месяца, так?
— Да, один из визитов приходился на восьмое.
— Да, где-то в это время. В феврале я удалил нерв, прочистил канал и заделал его. А в марте...
— Заделал?
— Запломбировал. Восьмого марта, очевидно, поставил ему временную коронку. А где-нибудь примерно через неделю...
— Да, пятнадцатого...
— У вас это число? Значит, так и есть. И тогда я снял слепок с зуба... гипсовый слепок, чтобы изготовить постоянную коронку... а потом снова надел временную. Я думал, что поставлю постоянную через несколько недель.
— Это было бы двадцать девятого...
— Да, очевидно.
— И он так и не пришел.
— Да.
Элсворт снова покачал головой.
— Знаете что... у меня было предчувствие, что может произойти что-то подобное...
— Что вы хотите сказать?
— О стоматологах нечасто говорят как о врачах, однако мы изучаем такие же науки, как и терапевты. Анатомию, биохимию, бактериологию, гистологию, фармакологию, патологию... мы все это изучаем. И если жизнерадостный по натуре человек неожиданно приходит, и у него такой... убитый вид... я начинаю подозревать, что существует какая-то психологическая проблема.
— То есть он казался подавленным, так?