-- Сорвало!
-- Что сорвало?-- спросил я, не понимая этого слова.
-- А вот нас с попом Ильей сорвало... Третью неделю чертим, телячья голова!
Поп Илья стоял, опустив голову,-- он был просто жалок, когда первая буйная половина болезни сменялась угнетенным состоянием. Теперь он находился именно в такой полосе и, кажется, плохо сознавал, что происходило кругом него. Вахрушка всегда ждал поповскаго запоя, как праздника, и водворялся в поповском доме, как у себя. Пил он вместе с хозяином, но водка на него не действовала: на время его вышибало из ума, а потом оставался только полугар, и Вахрушка перелатал блаженное настроение. Мужицкое железное здоровье сказывалось в этом случае самым осязательным образом.
-- Отец Илья, пойдем в избу,-- приглашал Вахрушка, подхватывая хозяина под руку.-- Мы курицу завтра изловим, телячья голова, а в избе можно и прилечь... В ногах правды нет, телячья голова.
По пути Вахрушка успел подмигнуть мне и льстиво уговорил попа Илью итти в горницы. Тот повиновался, не разсуждая, и только время от времени сжимал свои отекшие кулаки.
-- Того гляди, хлобыснет по морде,-- обяснял Вахрушка, проводя больного в сени.-- Не успеешь оглянуться, как прилетит,-- такая уж зараза. Ведь разговаривает, телячья голова, как следует быть человеку разговаривает, а тут как развернется... Я этих поповских блинов достаточно наелся-таки! Сыт... И тоже другая зараза: безпременно экономку свою колотить. Как увидел, сейчас, чем попадя, и благословит, а потом сам же и заплачет... Вот он какой, поп-то Илья: ходи да оглядывайся... А душа в ем, телячья голова, предобреющая и ума палата. Недели по две разговоры эти самые разговариваем.
При помощи разных военных хитростей. Вахрушке удалось заманить попа Илью в спальню и уложить в постель. Через четверть часа он уже храпел, как зарезанный.
-- Как ведерный самовар зажаривает...-- ухмылялся Вахрушка, показывая головой на спальню.-- А вы насчет косачей?
-- Да.
-- Оно теперь самое способное время, только вот поп будто связал меня по рукам и ногам...
-- Как знаешь, я и один сезжу.
-- А вы по заозеру возьмите... От Юлаевой к Низам пойдут островки: тут, как ворон, этих косачей! Многие господа любопытствуют: Василь Василич недавно приезжал, так пострелял, становой...
Было уже поздно, и я отправился на квартиру к Антонычу. Писарь только-что вернулся из своей поездки и, видимо, дожидался меня за кипевшим самоваром.
-- Проведывать ходили нашего батюшку?-- спрашивал он, здороваясь со мной.-- Очень ослабли... Сельчане-то жалуются, а тоже надо разсудить и по человечеству: живой человек-с. Сидит-сидит, как медведь в берлоге,-- ну и разрешит... Много их таких-то вдовых попов, а я всегда говорю мужикам: вы не смотрите на его слабость, а на священство. Да-с. Мы в нем должны нашего пастыря уважать, а не вино. Другой и трезвый, а... Не прикажете ли ромцу?
На огонек подошел фельдшер Герасимов и скромно поместился в уголок. Говорили о последних деревенских новостях, о разных городских знакомых, об урожае, о чуме в соседнем уезде и тому подобном, о чем разговаривают в таких случаях. В окна уже глядела темная осенняя ночь, самовар пускал тоскливыя ноты, стаканы с чаем стыли на столе. Стук в окно заставил всех невольно вздрогнуть: это был Вахрушка.
-- Эк тебя взяло, полуночника!-- выругался Антоныч, дергая за шнурок от затвора калитки.
-- А я вот к барину,-- бормотал Вахрушка, появляясь в дверях.-- Значит, телячья голова, насчет косачей... не могу я оставить попа. Чуть вывернется из избы, а уж сейчас и гребтятся,-- как бы чего он не сделал над собой... Не ровен час!
-- Мы уж уговорились,-- ответил я.-- Я один поеду завтра,
-- Вахрамей, посмотри ты на себя, в каком ты образе?-- усовещевал гостя Антоныч и внушительно качал головой.
-- В настоящем своем виде, Иван Антоныч, потому как я от вина только умнее делаюсь... Другой дурит, а у меня в башке настоящая музыка играет.
-- Оно и видно, что музыкант.
Зачем приплелся Вахрушка, трудно было сказать. Пьян он был в надлежащую меру, об охоте разговоры кончились, а Вахрушка все переминался с ноги на ногу. Антоныч искоса поглядывал на непрошеннаго гостя и только морщился. В другое время он без разговоров выпроводил бы его в шею, а теперь ему просто было лень. А Вахрушка все стоял и ухмылялся.
-- Ты бы шел лучше домой,-- заметил фельдшер.