— Да, судья, — сказал я, — эта другая тема уводит нас в сторону. Но мистер Сарджент хотел бы выяснить несколько вещей в связи с отравлениями. Вы чувствуете себя достаточно крепким, чтобы говорить об этом?
— Рад, что вам хватает ума это понять, сэр, — отозвался судья, глядя на меня с холодной вежливостью. — Да. Спрашивайте.
— Полагаю, вы знаете, какой яд использовали при покушении на вас?
— Да. Гиосцин гидробромид. Необычный яд. — Судья говорил без всяких эмоций. — Криппен[30] использовал гиосцин. Кажется, это почти единственный случай в истории преступлений.
Это было неожиданно. Рид нахмурился при упоминании англо-американского врача, убившего свою жену.
— Вы знакомы с такими фактами, сэр?
— Я хорошо знаком с… с литературой на эту тему. Вначале это было всего лишь хобби, когда я занимался уголовными делами.
Теперь судья сидел прямо. Его лицо вновь напоминало гравюру, изображающую государственного деятеля, сурового и задумчивого.
— Но мои практические знания крайне малы, — продолжал он, — и я часто говорил об этом с доктором Туиллсом. Почему вы спрашиваете?
— Доктор Туиллс рассказал мне вчера вечером, что кто-то в доме пробрался в его кабинет и украл шесть гран гиосцина. По его словам, это не тот яд, которым обычно пользуются любители. Вы когда-нибудь обсуждали подобные темы с другими людьми? Например, свойства гиосцина?
— Насколько я помню, нет. Я имею в виду, при обычном разговоре. Конечно, люди иногда заходили в комнату и могли слышать нас с Туиллсом. Мы не делали из этого тайны.
— Значит, любой мог вас подслушать?
— Думаю, да. Очевидно, кто-то так и сделал. — Уголки рта судьи опустились. — Фактически доктор Туиллс объяснял мне свойства гиосцина не более двух недель назад.
— Вы помните обстоятельства?
Стул Сарджента скрипнул, когда он, нахмурившись, склонился вперед. Судья Куэйл выглядел раздосадованным таким поворотом расспросов, но спокойно ответил:
— Припоминаю, что мы говорили о маркизе де Бренвилье…[31]
— Прошу прощения, судья, — прервал его Сарджент, кашлянув, — но кто он такой?
Судья Куэйл, держа пальцы у виска, метнул на него взгляд, каким мог бы наградить тупоголового адвоката с высоты судейского кресла. Торчащие зубы сердито блеснули.
— Маркиза де Бренвилье, мистер Сарджент, была женщиной и, вероятно, самым знаменитым отравителем XVII века вместе со своим любовником Сент-Круа. Помню, я высказал доктору Туиллсу предположение, что Дюма взял идею своего романа «Граф Монте-Кристо» из жизнеописания Сент-Круа, который обучился искусству отравления у своего товарища по несчастью — заключенного Бастилии. Дюма посвятил маркизе целый том своих «Знаменитых преступлений». Естественно, это привело к разговору о Борджа[32] — полагаю, вы слышали о Борджа, мистер Сарджент? — и доктор Туиллс высмеял магические свойства, приписываемые ядам, которые они якобы готовили. Он сказал, что эти свойства так же нелепы и ненаучны, как те, которыми наделяют индийскую траву датура. Туиллс сообщил мне, что Борджа, по всей вероятности, не применяли ничего, кроме белого мышьяка — наиболее болезненного, но наименее опасного из всех ядов.
Судья Куэйл прочистил горло. Он вновь стал юристом, говорившим холодно, бесстрастно и неторопливо.
— Доктор Туиллс также добавил, что если бы ему понадобилось эффективное токсическое вещество, то он использовал бы конин или гиосцин. Конин, насколько я знаю, активный компонент болиголова. Его кристаллы не имеют запаха, почти безвкусны и растворяются в воде, но действуют медленнее гиосцина. Гиосцин парализует почти мгновенно, хотя не сразу убивает, а его воздействие на мозг таково, что жертва не осознает происходящего с ней. Доктор Туиллс показывал мне гиосцин, который у него имелся. — Судья медленно перевел взгляд на меня: — Вы удовлетворены ответом, мистер Марл?
— Вполне, сэр. — Достигнув цели, заключающейся в разрядке атмосферы, я не возражал уступить дальнейшие расспросы Сардженту. Однако заявление судьи Куэйла содержало самый важный ключ к разгадке из всех, которыми мы располагали. К сожалению, тогда я этого не знал.
— Вы спаслись чудом, судья, — внезапно заметил Сарджент.
В его голосе мне послышалась странная интонация. Он наклонился вперед, глядя на судью из-под косматых седеющих бровей. Между этими двоими уже возник антагонизм. Сарджент, естественно, возмущался демонстративным презрением судьи, и чем больше он проявлял свое возмущение, тем презрительнее держался его собеседник.
30
Криппен, Холи Харви (1862–1910) — врач, отравивший свою жену и пытавшийся бежать с любовницей, Этель ле Нев, переодетой мальчиком. Казнен после громкого процесса.
31
Бренвилье, Мари-Мадлен-Маргерит д'Обре, маркиза де (1630–1676) — знаменитая французская отравительница, убившая с помощью своего любовника, капитана Годена де Сент-Круа, отца, брата и двух сестер. Казнена после жестоких пыток.
32
Борджа (Борха) — знатное итальянское семейство испанского происхождения, чьи представители прославились в XVI в. чудовищными преступлениями.