Роджер вышел на улицу и с минуту постоял на тротуаре в раздумье. Почти половина пятого — сообщили ему часы. Молниеносно приняв решение, он взмахом руки остановил такси и назвал шоферу адрес.
Фирма "Томас Бентли и сыновья, Лимитед, Импорт и экспорт механического оборудования", как значилось на дверной дощечке, была расположена по соседству с Грейсчерч-стрит, где квадратный фут земли стоил бог знает сколько тысяч фунтов. Фирма "Томас Бентли и сыновья" занимала одно большое помещение и два поменьше на первом этаже и несомненно платила огромные деньги за эту привилегию. Через двадцать пять минут после того, как он распростился с братцем Альфредом, Роджер снова сообщил в окошко с надписью "Справки" о желании увидеться с братцем Уильямом. На этот раз его визитная карточка помогла выиграть в первом же раунде. Ну да если ему не отказал сам братец Альфред, то как бы это удалось братцу Уильяму?
— Мистер Бентли готов встретиться с вами, сэр, — сообщила очередная секретарша и повторила слово в слово за предшественницей: "Не последуете ли за мной?" — Роджер последовал.
Если братец Альфред был тощ почти как труп, то братец Уильям оказался человеком весьма пухлым, почти толстым. Волосы у него были пореже, чем у брата, и решительно седее. Глаза тоже голубые, водянистые, но еще бледнее, чем у брата, имели какой-то неопределенный, неприятный оттенок. Если внешность младшего брата отличала некая сухая, жесткая невозмутимость, то у среднего на лице было написано обиженное, сварливое выражение недовольства всем миром. Он смахивал на человека, у которого, по-видимому, на все был заранее готов ворчливый и отрицательный ответ.
Когда Роджер вошел в его маленький кабинет, он встал из-за стола, но с видимой неохотой.
— Здравствуйте, мистер Шерингэм, — произнес он неприязненным тоном, — а я вас ожидал.
"Вот так черт!" — удивленно подумал Роджер, а вслух, и тоже удивленно, ответил:
— Вы меня ожидали, мистер Бентли?
— Да, и должен сразу же заявить, что отказываюсь обсуждать эту... э... информацию, которую вы, по вашим словам, недавно получили.
— Но я еще даже не сказал вам, в чем она заключается!
— Это... э... несущественно. Мне уже кое-что... известно, но в любом случае я это не собираюсь обсуждать и мог бы отказать вам во встрече — у меня было сильное искушение так поступить, но я тоже хотел бы задать вам вопрос. Откуда... э... из какого источника вы почерпнули свою драгоценную информацию?
Роджер смотрел на него со все возрастающим удивлением. Уильям Бентли явно был не в своей тарелке. Руки, которые он положил на стол перед собой, дрожали, лицо сильно покраснело. Он тщательно выбирал слова, и, так во всяком случае показалось Роджеру, выражение лица явно свидетельствовало о едва скрываемом беспокойстве. Роджер быстро принял решение заставить его разговориться.
— Ну что ж, мистер Бентли, — медленно сказал он, если вы отказываетесь обсуждать со мной данное дело, я вряд ли смогу ответить на ваш вопрос, из какого источника проистекает моя информация.
Бентли явно напрягся еще больше.
— Должен вам заявить, мистер Шерингэм, — сказал он с усилием, — что мы... что я... имеем особые причины интересоваться этим вопросом. Я спрашиваю вас не из праздного любопытства. Я... имею... э... особые для этого причины.
— Сожалею, но мне придется вам отказать, мистер Бентли, — церемонно возразил Роджер. — Не представляю себе, как я могу ответить на ваш вопрос, не злоупотребив доверием другого человека, к чему я совсем не готов.
— Но, черт побери, вы! — вспыхнул Бентли. — Мы девери этой самой леди, не так ли? Нас это дело затрагивает больше, чем кого-нибудь еще. И если кто-то распространяет о ней слухи под видом некой важной информации, то мы имеем право знать, кто это, не так ли?
— Боюсь, на этот счет существуют разные мнения, очень серьезно ответил Роджер.
Бентли грузно осел в кресле.
— Садитесь, мистер Шерингэм, — пригласил он вкрадчиво, — садитесь. Давайте обсудим все как следует. Я прекрасно знаю, в чем заключается ваша информация, но я хотел бы знать ее источник, чтобы судить, достоверна она или нет. Однако если вы считаете, что имеете право не отвечать на мой вопрос, то, очевидно, нам нечего и обсуждать.
— Уж извините, — промурлыкал Роджер.
— Но как вы предполагаете ею распорядиться? Опубликовать?
— Этого я еще не решил.
— Потому что я сразу обязан вам заявить: в вашей информации нет ни грана истины. И не может быть! Конечно я бы желал думать иначе. Возможно, тогда бы моя невестка... э... действовала иначе. И при данном положении вещей такая информация заслуживала бы внимания. Но вы должны понимать, что я руководствуюсь только уважением к памяти моего несчастного брата. Это дело просто кошмар какой-то для нас, просто кошмар!
— Могу в это поверить, — сочувственно отозвался Роджер.
— И в данном случае я лишь озабочен тем, чтобы пресечь все скандальные слухи, которые могут нанести урон его доброму имени, и вы должны это понимать. Вот почему я задаю вам вопрос об источнике информации. Уже достаточно фактов, связанных со всем этим ужасным делом, предано гласности, но в результате возникли только всевозможные беспочвенные толки. Оба мы, брат и я, совершенно согласны друг с другом. Мы воспринимаем эти факты как... э... как они есть, но мы решительно настроены сделать все возможное, чтобы на дело нашей невестки не повлияли совершенно ложные... э... пересуды!
— Но разве моя информация может повлиять на дело таким образом?спросил изрядно удивленный Роджер.
— Задайте этот вопрос самому себе, мистер Шерингэм! Спросите... э... спросите самого себя! Ее положение и так достаточно тяжело. А что будет, если вы сообщите полиции свою информацию? Из... э... аморальной жены, имеющей, однако, в качестве объяснения своих действий преступную страсть, она становится просто... э... гм!.. совершенно обычной распутницей. А вот с этим мы с братом ни за что не согласимся и будем сопротивляться всеми силами такому суждению о члене нашей семьи, ибо, выйдя замуж за нашего брата, она тем самым вошла в нашу семью И независимо от того, повинна она или нет в том ужасном преступлении, за которое ее... э... должны судить, мы решительно выступим против всех попыток дополнительно очернить, так сказать в моральном плане, ее имя.
— То есть вы хотите этим сказать, что если будет устранен мотив убийства из-за преступной страсти к Аллену, то могут выясниться другие мотивы? — внезапно спросил Роджер.
Бентли разинул рот.
— Ну, разумеется, нет! — возразил он. — Но я вынужден отказаться от дальнейшего обсуждения с вами данной темы, сэр.
— А может быть, вы имели в виду, — небрежно спросил Роджер, привстав, — что подвергнется очернению не столько репутация вашей невестки, сколько некий мужской представитель вашего семейства?
Бентли отступил назад, ударился ногой о сиденье кресла и тяжело упал в него, дыша как рыба, вытащенная из воды Он вытаращил на Роджера водянистые глаза и сильно побледнел. Роджер воспользовался своим преимуществом. Да, это было все равно что ударить лежачего, но в интересах истины можно было пожертвовать этим лежачим.
— Думаю, вы опасаетесь, как бы при этом не выяснилось, что муж миссис Бентли затеял интрижку с кем-то гораздо ниже себя по своему положению под самым носом жены?
Его вопрос возымел странное действие. Несомненный страх, написанный на лице Бентли, уступил место сначала столь же несомненному облегчению, а затем гневу. Он снова покраснел и вскочил, указывая дрожащим пальцем на дверь.
— А теперь, теперь — убирайтесь, понятно? — пронзительно выкрикнул братец Уильям. — Убирайтесь вместе со своими грязными инсинуациями. А если вам хватит бесстыдства опубликовать хоть слово или намекнуть об этом в вашей дрянной газетенке, я... мы... подадим на вас в суд за клевету, понимаете? За преступную клевету! Убирайтесь и будьте прокляты!
И Роджер удалился, по возможности сохраняя достоинство.
— Да, я буду проклят, — заметил мистер Роджер Шерингэм, самоназначенный сыщик от защиты. И не ошибся, потому что мистер Уильям Бентли еще долго сыпал проклятьями ему вслед.