— О Роджер! — воскликнула Шейла. — Какой ужас!
— Да, ужас! Я в поезде, когда ехал в Уичфорд, раскидывал умом и так, и этак, но нет даже проблеска надежны, что мы сумеем найти выход из положения. По-видимому, Бентли был умнее всех нас.
— А если все рассказать ее адвокату? — предложил Алек. — Разве не наступил такой момент, когда требуется специальное знание законов?
— Да, если мы не сможем сами что-нибудь придумать тогда придется обращаться к адвокатам, но мне хотелось бы, если возможно, этого избежать. Понимаете, неизвестно, как они воспримут наши выводы. У меня такое ощущение, что не слишком-то всерьез, и я не могу их за это винить, будь оно все проклято! Мы же приходили к нашим выводам постепенно, поэтому и воспринимали их более или менее естественно. Однако огорошить сразу неподготовленного человека нашими выводами и открытиями? Да им они покажутся фантастическими бреднями. Нет, не думаю, что мы должны передоверить дело адвокатам миссис Бентли, разве уж больше не останется никаких других средств, чтобы доказать ее невиновность. Но у нас есть еще для этого время.
Алек молча курил, Шейла приподняла остывший утюг и рассеянно рассматривала его низ, Роджер, глядя в потолок, продолжал поджаривать на огне свои икры.
— Ну, пожалуйста, скажите хоть что-нибудь, — взмолилась Шейла, когда молчание затянулось на три минуты. Три минуты тянутся очень долго, когда ум сбит с толку, а нервы взвинчены.
— Ладно, скажу, — улыбнулся Роджер. — Насколько я понимаю, существует одна лишь надежда, а именно: надо найти свидетельство психической неполноценности Бентли. Если у нас нет доказательств, чтобы подтвердить свою правду, мы должны попытаться найти доказательства несостоятельности его поступков с точки зрения здравою смысла.
— Хороший план, — одобрил Алек, и Шейла тоже кивнула в знак согласия.
— Не знаю, как далеко это нас заведет, но попытаться стоит, так как это единственное, что мы можем предпринять. Да! Я только что сказал, что времени у нас достаточно, и в определенном смысле это так. Ну а с другой точки зрения, времени остается очень мало. В целях его экономии предлагаю разделить наши силы и каждому работать с полной отдачей. Надо сделать сотни запросов, навести тысячу справок, так что давайте действовать сепаратно. В вашем ведении, Шейла, — Уичфорд, ты, Алек, сосредоточься на Лондоне. Это означает, что вам надо будет опросить как можно больше людей, знавших самою Бентли, или что-нибудь о нем, или знакомых с людьми, которые были знакомы с ним, или с двоюродными братьями тех, кто с ним когда-либо встречался, — и так далее, и расспросить всех этих людей, тактично или прямо в лоб, как вам угодно, не случалось ли им замечать в его поступках того, что называется "странным". Итак, вот приказ старшего инспектора. Он знает, что вы не подведете и выполните свой долг перед нашим дорогим старым флагом.
— А чем займется сам старший инспектор? — пожелала узнать Шейла.
— Он отправляется в Париж, — горделиво ответил Роджер. — и сегодня же днем.
— В Париж?
— Да. Бентли прожил гам двенадцать лет. Кто знает, что там может подвернуться под руку сыщику? В Париже англичане ведут себя более свободно и раскованно, чем в Лондоне.
— Честь и хвала нашему старшему инспектору! — восхищенно воскликнула Шейла. — Вот так энергия! Вам следовало бы родиться американцем, Роджер. Но хотелось бы знать, как вы найдете там старых друзей и знакомых Бентли?
— Но это ведь так просто, младенец мой прекрасный. Я направлюсь прямо в парижское отделение фирмы, поговорю с ее представителями как официальное лицо и через полчаса буду располагать всей нужной мне информацией.
— А ты знаешь, Роджер, — заметил с невольным восхищением Алек, — я не сомневаюсь, что ты ее получишь!
— Да, разумеется, получу. Итак, решено. После ленча я не торопясь, отъеду в Лондон, заскочу к себе домой за паспортом и сегодня же вечером пересеку Ла-Манш. Наверное, мне надо пойти уложить вещи, пока не позвонили к ленчу. Люблю принимать внезапные, потрясающие решения, они вселяют убежденность в важности собственной персоны. А вы, мисс Пьюрфой, отвезете меня после ленча на станцию?
— Доставим, конечно, — весьма неопределенно заметила мисс Пьюрфой. — Отец вас отвезет.
— Отец? — переспросил Роджер уже от двери и круто повернулся. — Я не ослышался? Вы действительно сказали "отец"? А почему не вы?
Мисс Пьюрфой зарделась.
— Ну... понимаете, я уже условилась на сегодня о другом... Но, разумеется, если вы хотите, чтобы именно я отвезла вас, я могу отменить это дело, но мне кажется, что отец...
— Прекратите мямлить, — сурово приказал Роджер. — Что вы собираетесь делать сегодня после ленча, женщина?
— Играть в гольф, черт бы вас побрал! — выпалила Шейла.
Роджер снова взялся за ручку двери.
— Увы мне, — грустно продекламировал он, — "прошли наши дни, отцвели и увяли..." "Лучше найти и потерять, чем..."
— Заткнитесь, Роджер! — пылая от смущения, воскликнула мисс Пьюрфой.
Глава 25
Ultima Thule {Предел земли (лит.). Здесь: конец повествования}
Итак, Роджер уехал в Париж. Через пару дней после его отъезда Алек получил письмо. В нем сообщалось, что Роджер уже вошел в контакт с парижским отделением фирмы, сотрудники которой оказались очень доброжелательными и желающими помочь людьми, а с главным управляющим он, наверное, подружился на всю жизнь. К письму была приложена записочка для Шейлы с немалым количеством цитат, в которых упоминалось имя "Чарльз" в весьма отрицательном смысле. Миссис Пьюрфой тоже получила письмо, в котором Роджер благодарил её за гостеприимство и намекал, что вскоре произойдут кое-какие интересные события.
Алек добросовестно приступил к исполнению порученной ему задачи. Он каждый день ездил в Лондон и наводил справки у деловых партнеров и знакомых Бентли. Авторитет "Курьер", которым он пользовался весьма широко, был для него пропуском, перед которым раскрывались двери и который развязывал языки, заставлял напрягать память и давал вполне удовлетворительные результаты. Дело в том, что наивные деловые люди надеялись получить известность, что было им очень кстати, если их имена появятся на страницах могущественной газеты "Дейли курьер". К сожалению, ни один из этих деловых знакомых Бентли не мог представить ни малейшего доказательств будто с ним было что-то не так, как следует быть.
Тем не менее была в предприятии и положительная сторона, даже очень положительная но это касалось самого Александра Грирсона. Никогда за всю жизнь ему еще не приходилось так много разговаривать с таким множеством незнакомых людей, и за очень короткий срок, и он научился поддерживать нужный разговор и, в определенной ситуации, забывая о своей природной молчаливости, становился иногда очень разговорчив.
Шейла тоже не могла похвастаться своими сыщицкими успехами в Уичфорде. Благородно подавив новообретенную страсть к гольфу, она всецело отдалась охоте за необходимой информацией. По правде сказать, ей не пришлось работать с таким напряжением всех сил, как Алеку, ей не приходилось обходить местных жителей пешком. Большой удобный красный автомобиль незамедлительно доставлял ее от одного дома к другому и терпеливо ждал у ворот, пока она брала интервью у обитателей дома. Друзья скончавшегося коммерсанта, торговцы, служащие фирмы, рабочие, одним словом все, кто когда-либо вступал с Бентли в деловые отношения, — всех она опрашивала неустанно и терпеливо, но никто из них не мог сообщить ничего действительно важного. Сыщикам-инспекторам становилось все очевиднее, что они зашли в тупик, о чем и было поведано Роджеру в общем письме.
Ответ Роджера принял форму телеграмм, посылаемых через краткие промежутки.
Первая сообщала:
Не беспокойтесь, я на верном пути больших открытий.
Через несколько часов Алек и Шейла получили вторую телеграмму:
Ожидаю потрясающих новостей.
На следующее утро:
Надежды подтвердились, события развиваются сокрушительно.