Итак, возвращаясь к миссис Бентли. Все доказательства, собранные мною, мистер Мэтьюз (адвокат миссис Бентли) и я представили на рассмотрение директору Бюро по расследованию уголовных преступлений, и он сразу же увидел, что наш материал в корне меняет дело. Защита представит его в суд, будет установлена невиновность миссис Бентли, и, таким образом, суда не будет. После долгого поглаживания подбородков, жевания губами, консультаций в министерстве внутренних дел и так далее и том) подобное, Коронный суд откажется от продолжения процесса. Другими словами, когда миссис Бентли доставят в зал суда, от имени обвинения будет внесено предложение nolle prosequi {Здесь: о прекращении преследования (лат.)}.
Вот и все. Это дело было интересно с психологической точки зрения. Удивительно, как мы сразу пришли к правильному выводу относительно миссис Бентли и то, как потом ошибались. Мне кажется, суждения по поводу каждого из семерки подозреваемых были совершенно справедливы, а в случаях с Алленом, братцем Уильямом и самой миссис Бентли мы были правы с самого начала. Мы возвели ужасную хулу на братца Альфреда, а миссис Аллен очернили еще больше. Но ведь дело само по себе удивительное: у всех семерых был самый убедительный мотив для убийства Бентли, а умер он естественной смертью! И вряд ли собирался запутать нас касательно причины своей смерти. Дело в том, что мы слишком много внимания уделили чисто психологическим возможностям и недостаточно — фактической стороне. Мы дали увлечь себя фантастическим, но совершенно беспочвенным гипотезам в отношении совершенно порядочных и уважаемых граждан.
Да, кое-какие мелочи еще остаются неясными, но так как они совсем не относятся к делу, не будем о них беспокоиться. Например, в отношении братца Уильяма. Тогда в своей конторе он действительно чрезвычайно испугался, когда я упомянул о некрасивых подробностях из жизни одного из мужских представителей семейного клана Бентли. Думаю, у него самого на совести было несколько интрижек, и он ужасно боялся, как бы об этом не узнала Сондерсон. Кстати, скоро, очевидно, будет объявлено о помолвке — если, конечно, братцу Уильяму не удастся ускользнуть, пока не поздно. Склонен думать также, что на счету миссис Бентли интрижка с Алленом была не первой, и оба, братец Уильям и братец Альфред, об этом знали. Но это исключительно из области догадок.
Все остальные, конечно, даже Мэри Блауэр, вышли из этой ситуации с незапятнанной репутацией или сравнительно незапятнанной, но лишь в одном случае я раскаиваюсь по поводу первоначального мнения, которое у меня сложилось, — в отношении миссис Аллен. В последнее время я нередко встречался с Алленом (судебные власти неоднократно вызывали его на ковер), и раз или два он приглашал меня в Уичфорд к себе на обед. Миссис Аллен — настоящая, мужественная женщина и чертовски проницательно судит о человеческой природе. В некоторых отношениях она, очевидно, действительно "холодильник", но в таком случае я всецело за "холодильники". Она принимает Аллена таким, какой он есть на самом деле, она совершенно простила ему его проступок и является замечательным человеком и прекрасной женой. Она одна из тех редких женщин, которые способны видеть мужчину таким, каким его создал Господь Бог, она не пытается переделать его на свою колодку. Это очень редкий и драгоценный дар, моя милая Шейла!
Ну что ж, au revoir, mes enfants {До свидания, мои дети (фр.)} (сказывается влияние моей недавней поездки). Шейла, скоро я приеду в Уичфорд засвидетельствовать свое почтение вашим прекрасным родителям и поблагодарить их за оказанную помощь. Поэтому рассчитываю, что вы отмените в тот день все вероятные свидания с красным автомобилем. Пожалуйста, покажите родителям прилагаемое "Заключение", чтобы они убедились в ненапрасности своего гостеприимства. Алек, будь добр, передай мой низкий поклон Барбаре и узнай, могу ли я в ближайшем будущем побывать в Дорсетшире и завершить мой прерванный визит, прежде чем прочно засяду за свою будущую книгу, черт бы ее побрал, а так как ответ твоей жены непременно будет положительным, то, пожалуйста, сразу и поблагодари ее от меня.
Итак, бывший инспектор, но все еще ваш старший,
Роджер Шерингэм.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКАЯ СПРАВКА: "Отравление в Уичфорде"
Второй роман сериала, в котором смело реализованы намеки на оригинальность, присутствовавшие в первом деле Шерингэма. То, что ранее было иногда вставляемыми к месту замечаниями новоявленного детектива о его недоверии к судебной системе Великобритании и здравому смыслу простых граждан, в данном деле превратилось чуть ли не в литературный манифест. Текст "Отравления в Уичфорде" нашпигован мнениями героя на темы морали и общественного мнения. Роджер Шерингэм выступает здесь в облике жесткого нонконформиста, активного борца со знаменитым британским лицемерием и социального реформатора.
Вдохновленный успешным результатом дела в Лейтон-Корте, известный писатель ввязывается в расследование сенсационного преступления, не имеющего к нему лично никакого отношения. Вряд ли в истории детектива найдется второй подобный случай. Подвигает его на это не что иное, как желание выступить против общественного мнения и доказать ему, что оно опирается на ложные посылки. Как выясняется в конце романа, нонконформизм Шерингэма находится в полном соответствии с нонконформизмом автора.
В Уичфордском деле нарушен один из основополагающих законов детективного жанра. Причем сделано это не для того, чтобы поразить читателя непредсказуемым разрешением дела. Запретный ход демонстрирует, как сложившаяся ситуация будет оценена присяжными и публикой и каким образом произойдет неизбежная судебная ошибка. В сущности, роман является вывернутым наизнанку детективом. Поскольку допущенная вольность была литературно оправдана, она не вызвала столь бурные споры, как знаменитое "Убийство Роджера Экройда" Агаты Кристи.
Со времени своего первого расследования Шерингэм серьезно занялся изучением истории криминалистики, и во втором романе он цитирует известные дела не хуже карровского доктора Фелла, и даже предлагает — хотя и несколько скомканно свою версию дела миссис Томсон. Кроме того, здесь его претензии на психологический подход выглядят куда более обоснованными. Он комментирует различие в британском и французском подходе к расследованию, что впоследствии разовьется у него в устойчивую привычку.
Как бы компенсируя серьезность многих своих филиппик, Шерингэм сыплет шутками чаще обычного. Кроме того, роман содержит довольно смелые для своего времени сексуальные аллюзии, а глава 8 заканчивается попыткой впечатлить читателя ощущением ужаса, источаемого тайными человеческими страстями, приводящими к преступлению. Столь богатая эмоциональная палитра малохарактерная даже для более поздних детективов.