— Женя, разве не ты пишешь протокол?
— Не я, — хитро ухмыльнулся тот. — Я занимаюсь прямым своим делом — обыском. А то как протоколы, так все я да я…
— Ты пишешь без ошибок, — напомнил Феликс.
— Нет, — мягко возразил Женя, улыбаясь. — Потому что я дурак и хвастун, а таким всегда достается самая противная работа.
Павел приобнял его за плечи, не поскупившись на комплимент:
— Просто ты очень хорошо пишешь протоколы.
— Я же и говорю, что дурак, — вздохнул Сорин.
Однако найти других не представлялось возможным, прислуга из двух человек — подарок, за другими надо ехать в село. А кто согласится бросить все, чтобы постоять до вечера, ведь обыскать нужно весь дом при понятых? Муж и жена тоже не выход, но за неимением иных… Павел задумался, как быть, протокол-то нарушать нельзя, Феликс выручил:
— Идите, здесь одним обойдутся ввиду особых обстоятельств, в конце концов, нашей группе должны доверять после всех раскрытых дел.
— Ты с нами, — сказал Павел, махнув рукой, мол, за мной.
Накануне Моника и Ярослав разругались.
Она проревела весь вечер, ревела так, чтобы он иногда слышал ее всхлипывания, чтобы его совесть дико страдала, чтобы муж пришел в спальню, утешал, просил прощения, когда-то Ярик так и делал. Он не пришел и не просил прощения. Он ушел! Да, вот так взял и ушел из дома! Бросил! Вместо очередного приступа рыданий Моника разозлилась и долго не могла успокоиться, наконец оделась, вышла на улицу, цедя сквозь зубы:
— Ничего, ничего… Завтра придешь как миленький, никуда не денешься. Ну что ты без меня? Ничего! Ноль.
Утром Моника тщательно рисовала личико, стараясь выжать максимум из скромных черт, скоро муж придет, она должна выглядеть лучше, чем мама ее родила. Дело в том, что Ярослав состоит из одних недостатков: красивый, сволочь, правда, некоторые подвергают сомнению сей факт, например, старшая сестра Галка. Чего он ей не нравится? Вокруг Ярика бабы табунами сигают, а он выбрал Монику, которая… так себе. Статный, высокий, умный, воспитанный в отличие от жены. Нет, правда, физиономия у него… от счастья плакать хочется, когда Моника смотрит на него, в его глаза, продирающие насквозь. А что у нее? Ну, фигура шикарная, отточенная художественной гимнастикой, Моника намеренно в бассейн мужа тащит, чтобы лишний раз посмотрел на идеальную фигурку жены. А личико так себе. Ну, хорошенькая, разве это показатель? И укоренилась в головке мысль, что женился Ярик на ней из-за денег, мысль изводила. Главное, муж непробиваем: когда она ссорится с ним, он будто не слышит, выключается!
И да, утром Ярослав вернулся, иначе не могло быть. Как ни в чем не бывало она приготовила завтрак, сварила кофе… Он завтракать не стал, тарелку отодвинул, только кофе пил. Молча пил. Моника еще вчера поняла: перегнула палку, надо бы как-то выпрямить ее, но ведь не скажешь же: прости, я была дурой, не виноватая я — меня избаловали мама с бабушкой, а папе было некогда, некому было мне задницу ремнем погладить, меня жалеть надо, а ты… Нет, без «а ты…» будет лучше, а то добьется обратного эффекта.
— Поехали, — холодно сказал он, вставая из-за стола.
Сели в машину и поехали. Но это невозможно — находиться в салоне авто рядом и молчать всю дорогу, как чужие, на этот раз Ярослав, кажется, серьезно настроен, Моника дала задний ход:
— Хватит дуться! Да, у меня нервы… (Между прочим, нервы у нее железные, просто характер плохой.) Ты же понимаешь, что все из-за этой гадины?
— Не понимаю, — наконец заговорил он без капли раздражения. — Чего ты бесишься? Свою и мою жизнь превращаешь в ад зачем? Тебе негде жить? Не на чем ездить? Нечего есть?
— Дом мой! — справедливо огрызнулась она. — Это мое родовое гнездо!
— Усадьба не может быть твоим родовым гнездом, ее построили всего десять лет назад.
— Неважно. Я прямая наследница, а кто она? Никто. Шалава какая-то.
— Мона, ты ничего не добьешься, смирись.
— А экспертизу сделать? Я уверена, почерк подделан. (Ярослав молча вел машину, глядя на дорогу.) Почему ты все время молчишь?
— Ну, сейчас-то я не молчу. А когда тебя несет не по делу, молчу, потому что не слышишь ты меня.
— Но ты меня тоже… — Моника вдруг осеклась, подалась вперед. — Ой, что это у нашего дома?
— Полиция.
Моника всегда найдет к чему придраться:
— Извини, тон у тебя… будто полиция обычное дело!
— А у тебя почему такой испуганный вид? — парировал Ярослав, как всегда, бесстрастно. — Есть чего бояться?
— Не говори ерунды… — Она осеклась, вытянула шею, подавшись вперед, насколько позволил ремень безопасности. — Ой, смотри, еще какая-то машина странная… обшарпанная… и легковые для нулевого класса… К нам на таких не приезжают.