— Вы что несете? Это не завещание, а дерьмо! Подлог! Что за дебильные пункты?! Такого не может быть! Какая падла его подписала? Данная бумажка не имеет законного права… Вы присутствовали при составлении этой фигни, годной только для сортира?
— Чш… чш… — поднял ладони адвокат Глинкин, усмиряя фурию, а то, чего доброго, драться кинется. — Галочка, зайка моя, я-то тут при чем? При составлении меня не было, ваш отец вручил мне конверт лично и запечатанным, но ознакомить не захотел. Я сам был в шоке, у меня голова вспухла, когда читал его вам, однако почерк принадлежит вашему отцу. И подпись его. Так что, милая, завещание подлинное. И нотариальная печать подлинная, все норм. Может, Николай Леонидович взятку дал заоблачную за юмор в завещании, дал столько, что ни один нотариус не смог бы отказаться. Кстати, второй экземпляр завещания хранится у нотариуса в сейфе, мы можем поехать и сверить все буквы, а также… как ты говоришь? …дебильные пункты.
Глинкин неопределенный тип, начиная с облика, который забываешь сразу — стоит отвернуться, и кончая внутренним содержанием — скользкий, как рыба, а мнение меняет, как настроение перезревшая девица. Ему можно дать пятьдесят, а можно тридцать пять, он форматируется в зависимости от ситуации и нужды.
— Это она, — хлопнула себя по лбу Галина и вдруг сникла, едва не плача. — Тварь Майка, она, она. Такое мог придумать только ее изощренный и подлый ум.
— Галочка, — обратился к ней Лев, — а давай ты кондитерской будешь заниматься, а я рестораном…
— Что?! — проснулась в ней халда, она поставила руки в боки, поднялась с места, набычилась. — Ах, какой умный! Ах, как он, говнюк, придумал… в свою пользу. Это я сделала и кондитерскую, и ресторан! Я, а не ты! Ты вообще ноль! Отец и навязал мне тебя, чтобы я тащила твою семейку бездельников и кормила, потому что ты никчемный…
С каждым несправедливым словом сестры Лев втягивал голову в плечи, у него дергались губы, пальцы мяли сумку из мягкой кожи, в конце концов и он огрызнулся:
— Выбирай выражения…
— Стоп! Тихо! — повысил голос Глинкин, взлетев из кресла, затем заходил. — Галина, сядь и молчи! Оба молчите, пока я говорю! Будете собачиться, ничего не добьетесь, нужно в одну дуду петь, а не порознь. Завещание можно попробовать оспорить.
— Как? — в унисон спросили брат и сестра, окрыленные надеждой.
— Не знаю, надо подумать, чтобы не прогадать… — Адвокат на минуту углубился в себя, потом перечислил без энтузиазма: — Допустим, ваш отец был не в себе, когда писал, маразматические признаки наблюдались и раньше…
— Раньше женитьбы на шлюхе Майке, — проткнула пальцем воздух Галина. — Тридцать лет разницы! Разве не застарелый маразм руководил нашим отцом?
— Да кого сейчас удивишь разницей в возрасте, — вздохнул адвокат. — Бизнес, моя дорогая, каждый, включая женщин, строит на том, что он лучше знает или умеет. Майя сделала ставку на себя, а ваш отец ее купил. Все законно, но… и этот аргумент нам пригодится. Или! — Поднял он вверх указательный палец. — Майя опоила его психотропными средствами, потом продиктовала текст завещания, только вот нотариус будет утверждать обратное. С нотариусом покойный был вменяемым… Свидетели нужны, вы меня понимаете?
— Найдем, — заверил Лев.
— Не споткнись при широком шаге, — фыркнула Галина в сторону брата. — А то нас потом с твоими свидетелями надолго засадят на нары.
— Или! — продолжил адвокат, повысив голос, тем самым привлекая внимание не умеющих слушать клиентов. — Обольстив, Майя уговорила переписать завещание в свою пользу, женщины на такие дела мастерицы, отдельные особи умеют подвести мужчину к нужному им решению, а получила она очень приличный куш. Чтобы к ней не цеплялись, она не стала жадничать и просила мужа вам тоже куски подкинуть. Вариантов много. Но любую версию требуется доказать, мне необходимо все обдумать. А вы тем временем готовьтесь к длительным, изнурительным судам, психологически готовьтесь и материально, суды у нас удовольствие дорогое, наверняка в высшие инстанции придется обращаться…
У Галины нашлось еще одно подозрение, родившееся в результате бессонных ночей после оглашения завещания, ведь история отца темная:
— А вам не кажется, что наша так называемая мачеха спровадила папу, как только он написал завещание, на тот свет? Ему всего-то шестьдесят один год был, это не возраст для внезапной смерти.
— Внезапная смерть приходит и к молодым, — вставил Лева. — А папа все же неважно себя чувствовал.