Уже стемнело до черноты, но ничего необычного не приключалось. Хотя совсем рядом мерещилось подозрительное стрекотание. Вглядываясь в полумрак, София надеялась (как нестранно звучит, но она именно надеялась) увидеть своего мучителя, чтобы хоть как-то оправдать свои колоссальные переживания.
Настала глубокая ночь. Мало-помалу мысли виридис успокоились и, она решила, что оставаться на месте, по меньшей мере, глупо. Набравшись храбрости, княжна вышла из укрытия и осмотрелась. Всё спокойно.
Ночью в летнем лесу было холодно. Виридис исколола себе ноги, оставляя за собой кровавые следы. Она была слишком истощена и физически и морально, чтобы использовать волю и, к примеру, лететь по воздуху. Поэтому уподобившись смертным, виридис ступала по мере возможностей как можно тише. С такими следами и сопливый старый охотничий пёс найдёт её без особого труда. Но кто не рискует, тот, как известно не пьёт шампанского.
София задыхалась. Она уже давно не преодолевала далёкие расстояния. Совсем неожиданно птицы взлетели, громко хлопая крыльями. Что могло разбудить пернатых посреди ночи, если они не ночные птицы, конечно? Встревоженная виридис прислонилась к сосне, всматриваясь в кроны деревьев. Птицы все как одна вспорхнули и покидали свои гнёзда. Из кустов прямо на Софию выскочил бородавочник. Визжа от испуга, лесная свинья не обратила на виридис никакого внимания и пронеслась мимо. Жрица не на шутку перепугалась. Через секунду во всей лесной обители царил хаос, а звери спасались бегством. Подобное с лесом случается лишь при настоящем бедствии, допустим, при лесном пожаре, когда каждая земная тварь старается уйти подальше от опасного очага. Но никакого дыма или ещё чего пострашнее виридис не рассмотрела своим острым глазом.
Придя к выводу, что и ей следует уходить из этого проклятого места, виридис собрала все таившиеся в ней силы и побежала по следу кабана. Как вдруг откуда-то сверху прямо перед ней спрыгнул Диодор. Виридис вскрикнула и пришла в ужас, судорожно закрывшись руками. Прильнув к земле, как сутулый волк, Диодор жадно глотал воздух. Пот лился с него градом. Каждая клетка в нём пылала, а острые боли, приходившие продолжительными схватками, заставляли его скручиваться на сырой земле. Он был, терзаем агонией, его голова кружилась, точно в центрифуге, а очертания мира стирались в разноцветные пятна.
Тяжело дыша, жрица запаниковала. Перевернувшись на живот, она поползла по влажной хвое. Ветер переменился. Диодор чуял Софию всем своим естеством, часть её была и его частью. Виридис поднялся с земли, и из горла его вырвалась нечленораздельная речь, призывающая Софию остановиться. Словно немощный старик, Диодор поднялся и вытянул руки. Он тянулся к Софии из последних сил, как растения тянутся к свету. Испуганная княжна и не повернулась бы ни за что на свете, если бы не услышала за своей спиной, что-то опасное, не просто опасное, а слишком опасное, такое к чему не поворачиваются спиной. От увиденного лицо княжны вытянулось, и она обмерла.
Рука Диодора раздувалась как резиновая – две крови боролись в теле, где им было мало место для двоих. В своей жестокой борьбе они уничтожали Диодора. И их последняя битва должна была начаться с минуты на минуту. Набухшая рука Диодора лопнула, обнажив кость. Его плоть разрасталась, как на дрожжах, пока он не погряз в ней.
– Двоекровие, – прошептали губы Софии, и вот девушка уже удирала от Диодора. Он погибнет сам и утащит её на тот свет. В ту ночь весь род Гиниила был опозорен с новой силой, ведь княжна божившаяся костьми лечь, но помочь и кровью, и душой Мастеру, сбегала будто трусливый шакал, поджавший свой облезлый хвост. Но трусливая княжна и не представляла всех масштабов этого страшного явления. Хотя стоит заметить, что точно также как и княжне, и букашке умирать не очень-то хочется.
Кожа Диодора упала и хлопнула лепёшкой, которая росла и расползалась, цепляя прилипшую хвою и продавливая покровы леса. И в самых неправдоподобных кошмарах даже жрицы Тёмного Искусства не представляли себе скелет с отслаивающейся плотью, что тонул в собственные мускулах. Будто ураган, каких и свет не видывал ранее, плоть Диодора валила деревья как хворост, превращая всё то, до чего дотрагивалась ни в что. Плоть рвалась и пузырилась, словно взбесившийся демон, пока не закрыла собой и звёздное небо.
Сознание Диодора всё же проблёскивало в его разбухающей голове. Он задумал свою маленькую, но страшную месть с самого начала. Он грел её как любящая мать в своём сердце. Больше всего ему хотелось, что бы ОНА, та, которая почти испустила последний дух от ужаса, знала, видела и понимала, что натворила. Диодор ненавидел Софию наравне с Эвдокией. Он ненавидел ровным счётом всё, что сделало его ТАКИМ. Он ненавидел две травившие его крови. Ему с трудом удавалось бороться с их природой. Но он был заложником положения. Он уже не раз видел, что происходит с его телом. И к его ужасу он не УМЕРАЛ! Нет! Смерть поставила на нём крест. И во всём виноваты эти две суки! Он бы и хотел послать всё подальше, но не такова его судьба. До этого, правда, с ним уже случалось, что руки и ноги его переставали иметь свой нормальный вид и силились разорваться. Но ему до сих пор удавалось сдерживать силу внутри неимоверными усилиями воли и сердца. И капитан отправился в последний рывок, чтобы вытащить Софию из вместилища и уже наконец-то прекратить свои муки. Потому что так, как он жил до этого жить просто невозможно!