– Послушайте же, дедушка, – не унимался внук, – а вы верите в слухи о том, что собственный сын убил царя Ксенона? Это же такое горе.
– Даже если и так, нам-то что с того? Пусть кто кого хочет, того и мочит.
– Ну, вы только представьте, дедушка: участь тлеть в горах, всеми забытым и проклинаемым во веки вечные. Князь, выбравший путь предателя. Это же так… так… его запомнят потомки, спасённых им.
– Ага. Как и потомки тех, кого он предал. И поверь мне, поведавшему жизнь, что у вторых память гораздо лучше. А ты обо всём забудь и даже не рассуждай, пока голова цела.
– Я всё равно восхищаюсь им. Нужно иметь большую смелость, чтобы восстать против избранников судьбы, хуже всего семьи. Эх, – мечтательно закатил глаза виридис. – Ну, интересно же знать, как живут другие. А вам разве нет?
– Наше дело маленькое – сторожить переступивших черту законов. И остались только мы и наш долг. Мы должны защитить закон. Пуф. Я вообще хочу домой. И всё тут. И ты, верно, забыл, дуралей, скольких юных девушек этот князёк-герой изувечил вместе со своей зазнобой. А всё ради того, чтобы у ведьмы появилось новое лицо, потому что старое сгнило! Поделом ему! Пусть сдохнет в муках. Не смей оправдывать злодея. Он совершенно такой же, как и его покойный родич. Кровь у них одна, не забывай это. Да и вообще именно из-за этой семейки мы в таком положении. Яркоглазые – язва, заражающая всех своими спорами зла. Наверное, они посланы нам, чтобы изничтожить нас за грехи предков. Лучше бы их вообще не существовало. Проклятые.
Виридис посмотрел на свои стёртые в кровь ноги. Они шли долго – много дней, много лет. Шли на верную смерть. По крайней мере, другого исхода путешествия Гиниила и Тиму не могло и быть. Два тюремных стражника, призванные на войну. Речь идёт о тех, кто никогда ранее не покидал своего дома. Виридис рождённые в золотой тюрьме. Те, кто жил ничуть не лучше, тех, кого они сторожили. Убить царицу – миссия не из лёгких. Но кто был ещё способен на этот подвиг как не всесильные стражи золотой тюрьмы? Пожалуй, для них это был путь в один конец….
В эту ночь гремел гром. Небо плакало столь же сильно, как и Исис. После каждого нового раската женщина ненадолго прикрывала глаза, словно сочувствовала и понимала печаль небес.
– Я слышу шаги, приближающейся смерти, – прошептала женщина. Её тоненькая ручка провела по истлевшей груди трупа. – Скоро и я отправлюсь к тебе. Мы встретимся во мраке. Прошу, ожидай же смиренно и не гневайся. У меня ещё остались незаконченные дела.
– Не имею намерения мешать Вам, царица. Тревожные вести. Бесчисленная армия на стороне врага. Они используют людей! Заставляя тех не по своей воле становиться куклами! Такое впечатление, что этих человеческих отродий бесчисленное множество. Они неисчислимы, как муравьи! Этот Кукольник, что заключил сделку с Фур…. будь он проклят, – произнёс мужчина, появившийся в темноте зала, почти так же быстро, как и молния достигла земли.
Женщина смотрела на стену непрерывно, обречённо и почти мертво:
– Так значит, Фур вмешалось. Жаждет тела и нашло кого-то подходящего. Я думала, что после человеческого мертвеца, Фур надолго успокоится. А ведь мертвец и доселе среди нас. Неужели прошло так много времени? Как оно скоротечно. – Женщина взяла труп за засохшее запястье, в тайне надеясь, что её погибший Ксенон даст совет. Но тело не могло вернуться к жизни, тело не посмевшее поднять руку на любимого сына. – Как имя Кукольника? – спросила женщина.
– Неизвестно, царица. Никто не знает. Тайну скрыли. Мы не видели даже его лица.
– Бедняжка, ещё хлебнёт горя. – Задумавшись: – Заложник собственный судьбы. Предполагаю – Кукольник не знает, что ожидает его потомка, и чем платят получившие что-то от Вора. Ведь просто так оно ничего не делает.
Мужчина немного помедлил, но всё же набрался смелости:
– Время пришло. Даже Мы, слышите. Все Мы не сможем победить. Это конец. Их больше двух тысяч. Жадные до власти предадут наши имена позору. Мы будет прозябать во тьме, пока существует свет. Царица, что же… нам теперь делать?
Царица усмехнулась: – Храбрый генерал, если бы я знала ответ. Мой собственный сын разрушил всё то, к чему так долго стремился мой Ксенон. Родная кровиночка оказалась изменником. Да если бы я только знала, что ношу в себе такого змея, то вырвала его детскую головку своими же руками. На кого же ты оставил меня, мой Ксенон?