Не дождавшись ответной реплики, Даша притворно рассмеялась. Но обида в этом смехе сквозила нешуточная…
— Да успокойся ты, Север! — бросила девушка с наигранным пренебрежением. — Не напрашиваюсь я к тебе в жены, если не хочешь!
— А может, хочу! — Белов вдруг пристально посмотрел в ее фантастически красивое лицо. — Может, очень хочу, но боюсь признаться!
Даша дернулась, как от пощечины. Замерла и уставилась на собеседника немигающими глазами.
— Север, ты серьезно?! — пробормотала она, запинаясь. — Хочешь жениться на такой дряни, как я?..
— Почему это ты дрянь?! — вскинулся Белов.
Даша медленно поднялась из-за стола, подошла к окну, откинула штору и застыла спиной к Северу, словно решила полюбоваться на ночной город.
— Я дрянь… — сказала девушка глухо. — Грязная похотливая самка… И гожусь в жены только мерзавцу вроде Люпуса… Другого недостойна…
— А кто тебе сказал, что страстность — это плохо? — иронично полюбопытствовал Белов. — Люпус? Ну так он, выходит, просто дурак.
— Ненавижу его! — взорвалась Даша. — Пусть теперь хоть озолотит меня, ненавижу и всегда ненавидеть буду!
— Ты о нем, как о живом… — высказал наконец свое недоумение Север.
Даша несколько раз глубоко вздохнула и выдохнула, как перед прыжком в воду.
— Север, я должна признаться… — выговорила она неузнаваемо севшим голосом. — Я обманула тебя, Люпус жив. Убил ты сегодня Зигфрида…
Глава 36
Север едва со стула не свалился.
— Ты точно знаешь?!
— Точно… Люпус в это время был у меня. По первому зову примчался…
— Но Даша, я же абсолютно уверен: ты не врала, когда говорила, что я нарисовал портрет Люпуса! — воскликнул Белов.
— Я так не говорила, — возразила девушка, не оборачиваясь. — Я говорила: лицо на портрете точь-в-точь как у Люпуса. Это правда. Люпус и Зигфрид — братья-близнецы…
«Теперь понятно, почему я постоянно чувствовал исходящую от нее фальшь, — подумал Север. — Она обманывала меня… Но зачем?»
— Север, я все тебе сейчас объясню! — заторопилась Даша, будто прочитала его мысли. — Ты поймешь меня, я уверена!
— Излагай, — предложил Белов холодно.
…Мать Зигфрида и Григория была немкой, а отец — украинцем, заблатненным сыном настоящего бендеровца, высланного вместе с семьей из Львовской области после Великой Отечественной войны. Близнецов разлучили в раннем детстве: их родители разошлись и поделили детей. Гришка достался отцу, а Зигфрид — матери. Братья даже не подозревали о существовании друг друга, пока, уже взрослые, не встретились случайно на каком-то бандитском сходняке. И почувствовали неодолимое взаимное притяжение. Познакомились, выяснили общую родословную и решили объединять свои группировки в одну. Произошло это всего полтора года назад. Тогда Зигфрид в порыве братской любви и передал Гришке половину акций пивзавода, владельцем которого являлся, и сделал себе точно такую же наколку, как у Люпуса. Григорий же взялся привить бойцам Зигфрида, бывшим спортсменам, истинный блатной дух и превратить их в настоящий уголовный спецназ. В чем и преуспел — благо его собственные бойцы были лучшими из всех, кого Григорий смог найти в городе.
Поделив акции пивзавода, близнецы настрочили по завещанию, где каждый на случай своей смерти отписывал все наследство другому. Таким образом, братья как бы уравнялись в правах. Но вот функции Зигфрида и Люпуса во вновь созданной преступной структуре сразу определились как различные. Зигфрид с его немецкой расчетливостью, воспитанной в нем матерью, стал главным стратегом банды. Гришка остался вожаком боевиков, ибо он являлся боевиком по самой своей природе.
Однако первое время, пока «быки» обеих группировок не сдружились, не обрели взаимного доверия и не слились в единую «семью», близнецы были очень озабочены тем, чтобы братва их не путала. Зигфрид сначала даже накладную бороду носил…
— Зачем накладную-то? — недоуменно перебил Север Дашу в этом месте ее рассказа.
— Своя у него черная, как моя жизнь, — горько усмехнулась девушка. — А он так хотел походить на «белокурую бестию»…
— Глупость какая-то! — Белов гадливо передернулся.
— Блажь, — коротко пояснила Даша. — Идефикс.
— А почему Аська не знала о родстве этих двоих? — поинтересовался Север.
— Люпус просил не распространяться, я и не говорила сестренке… Гришка почему-то стыдится своей немецкой крови, а Зигфрид, наоборот, всегда ею чванился.