Я не должен трахать ее снова. Я должен дать ее телу отдохнуть. Но она смотрит на меня своими вызывающими глазами, поджав губы, как будто хочет плюнуть мне в лицо, и желание заставить ее умолять о том, что, по ее словам, она ненавидит, непреодолимо. Я толкаю свой член вниз, толстая головка прижимается к ее входу.
— Я мог бы наполнить тебя своей спермой снова и снова, прямо сейчас. — Я толкаюсь в ее сторону и вижу, как широко распахиваются ее глаза, слышу быстрое шипение ее прерывистого дыхания, и я знаю, что ей больно.
Мне требуется вся моя сила, чтобы отстраниться. Каждая частичка меня кричит о том, чтобы снова погрузиться в нее. Я такой твердый и изнывающий, как будто я вообще никогда ее не трахал. Но каким-то образом я заставляю себя отстраниться.
Я перекатываюсь на спину, член непристойно торчит в воздухе, когда я заставляю себя не смотреть на нее. Если я увижу ее красивое, нежное тело, раскинувшееся передо мной прямо сейчас, как десертный столик в буфете, я не смогу удержаться от того, чтобы не поглотить ее.
— Что ты…
— Иди прими душ. — Я выдавливаю из себя слова и краем глаза вижу, что она колеблется. — Сейчас! — Огрызаюсь я. — Прежде чем я потеряю контроль и трахну тебя снова.
Она мгновенно встает с кровати. Я не позволяю себе смотреть, пока не слышу звук закрывающейся за ней двери ванной, а затем бросаю взгляд на кровать, где она лежала. На простынях есть необходимое пятно крови. Спасибо, черт возьми, за это. Я достаточно умен, чтобы знать, что не у каждой девственницы течет кровь в первую ночь и что в этой архаичной практике столько дерьма, но особенно в этих обстоятельствах, когда ее отец купил место за нашим столом ее девственностью, мой отец настоял бы на этом. Я бы не позволил ей столкнуться с последствиями, если бы у нее не было кровотечения, я бы нашел способ притвориться, но сейчас все намного проще. Я бы в любом случае не сомневался, что она девственница. Для меня это было ясно как день. Но не больше.
Черт. Мой член все еще тверд, как скала, и я сжимаю его в кулаке, стараясь не думать об иронии того факта, что моя хорошенькая жена находится в одной комнате от меня, голая и мокрая, в душе, а я все еще дрочу. Но я увидел боль на ее лице, когда мой член снова коснулся ее. Она слишком измучена для продолжения сегодня вечером.
Моя длина все еще влажная от нее и от моей спермы. Мой кулак легко скользит по ней, и я закрываю глаза, представляя, как она распутничает и стонет для меня, умоляя о большем. Я могу доставить ее туда. Сегодня вечером она дважды приходила за мной и мне еще так много нужно ей показать. Мне так много нужно ей показать, это научит ее тому, сколько удовольствия можно получить.
Я мог бы сломать ее. Я мог бы заставить ее умолять меня, причинять ей боль, пока она не даст мне то, что я хочу. Но я не хочу этого таким образом. Я не хочу, чтобы она была сломлена, я хочу ее добровольного подчинения. Я хочу, чтобы она отдалась мне несмотря на то, что она думает, что не хочет.
Новая фантазия начинает заполнять мой разум, когда я глажу себя посреди моей супружеской постели, мой большой палец прижимается к набухшей головке при каждом движении, как будто это она сжимается вокруг меня. Фантазия о том, чтобы она была одна, где-нибудь в уединении, без отвлекающих факторов. Ничего, кроме нее и меня, и шанс погрузить ее в удовольствие, пока она не пристрастится ко мне. Я не позволяю себе думать о том, как навязчиво это звучит. Насколько это заставляет думать, что я зависим от нее. Например, я хочу неограниченный доступ к ней, без каких-либо других затрат моего времени.
Медовый месяц. Я возьму ее с собой в гребаный медовый месяц. Но не на Карибы или еще куда-нибудь, где мы могли бы ездить на экскурсии и проводить время за другими делами, кроме как наслаждаться друг другом в постели. Я хочу, чтобы ей нечем было заниматься, кроме как мной.
Мой член нетерпеливо пульсирует в моем кулаке. У меня не было планов увозить ее в свадебное путешествие, но чем больше идея обретает форму, тем больше она мне нравится. Похоже, это хороший план. Тот, который мог бы сработать. Может быть, к тому времени, когда это закончится, я вычеркну ее из своей системы.
Дверь ванной со щелчком открывается, и я понимаю, как долго я лежал здесь, поглаживая свой член и фантазируя о том, как увожу свою жену. Это должно вызвать тревогу, я никогда так долго не сосредотачивался ни на одной женщине, но эта мысль сейчас и близко не стоит на переднем плане моего сознания. Что у меня на уме, так это великолепная картина, на которой моя новобрачная выходит из ванной, плотно обернутая вокруг себя толстым халатом, и то, как расширяются ее глаза, когда она видит, как я дрочу.
— Что ты делаешь? — Ее голос не такой резкий, как раньше, но она звучит потрясенно. — Какого хрена…
— Тебе слишком больно, чтобы снова взять мой член. — Что-то в предложении вызывает еще один толчок во мне, и моя рука судорожно сжимает твердую длину. — Но я возбужден, и мне нужно кончить. Так что либо иди сюда и прикрой свой хорошенький ротик, либо дай мне закончить.
Ее губы приоткрываются, но я знаю, что это не для того, чтобы подойти сюда и отсосать мой член. Она пока не хочет делать это добровольно.
— Я мог бы приказать тебе сделать это. — Я провожу рукой вверх, сжимая головку, пока она смотрит на меня. Ее потрясенный взгляд, наблюдающий за тем, как я глажу себя, увеличивает удовольствие, и я стискиваю зубы, внезапно желая продержаться дольше. — Я мог бы сказать тебе, чтобы ты встала на колени между моих ног и этими прелестными губками возбудила меня и проглотила мою сперму. Но ты была такой хорошей девочкой сегодня вечером…
Я медленно провожу рукой по напрягающейся длине, позволяя ей увидеть это.
— Ты так хорошо встретила мой член. Так что я проявлю к тебе немного милосердия и вместо этого кончу вот так.
Она тяжело сглатывает. Я вижу, как двигается ее горло, и, боже, я хочу быть, блядь, похороненным внутри него. Я наклоняюсь, обхватываю свои яйца, немного выпендриваясь перед ней, и она начинает разворачиваться, чтобы убежать обратно в ванную.
— О нет, ты этого не сделаешь. — Слова выходят немного более сдавленными, чем мне бы хотелось. Я близок к краю, предварительная сперма стекает по моему члену во время поглаживания, и я сдерживаю кульминацию, пока не буду готов к ней. — Иди сюда, зайчонок.
— Ты сказал…
— Я не собираюсь трахать тебя или заставлять отсасывать у меня. Но ты будешь смотреть. — Я похлопываю по кровати рядом со мной, моя рука скользит вниз к основанию моего члена и жестко удерживается там. — Ты сейчас увидишь, что именно ты делаешь со мной.
Она колеблется, и я, прищурившись, смотрю на нее.
— Итак, Лиллиана, — рычу я, и что-то в использовании ее имени подталкивает ее вперед.
Она не снимает халат, когда забирается в постель рядом со мной, и я знал, что она этого не сделает. Моя рука снова скользит по моей длине, и я знаю, что не собираюсь делать это намного дольше. Я переворачиваюсь, встаю на колени и тянусь к завязке ее халата. Ее губы приоткрываются, чтобы возразить мне, и я качаю головой.
— Я не собираюсь тебя трахать, — повторяю я. — Но я собираюсь посмотреть на то, что принадлежит мне.
Она хочет, чтобы я думал, что она меня ненавидит. Может быть, так оно и есть. Может быть, она просто верит, что ненавидит. Но я вижу мелкую дрожь, которая проходит через нее, когда я говорю это.
Моя рука двигается по моему члену, быстро-быстро, приближая меня к кульминации, которую я больше не могу сдерживать. Я распахиваю ее халат, глядя на бледное пространство ее совершенного тела передо мной. Я качаюсь вперед на коленях, головка моего члена раздувается, а яйца сжимаются, и я чувствую, что вот-вот кончу.
— Николай, нет… — восклицает она, когда понимает, что я собираюсь сделать, но сейчас это уже не остановить.
Я издаю глубокий, приятный звук, когда сперма извергается из моего члена, горячо покрывая ее груди, живот и бедра. Моя рука дергается и зависает над ней, мое дыхание становится прерывистым, когда я рисую ее кожу своей спермой. Когда с кончика капает последняя жемчужина, я наклоняюсь над ней, просовывая головку между ее складочек и к ее клитору, пока я начисто тру свой член о ее киску.
— Ты, блядь… — Теперь она дрожит от ярости, я вижу это по ее лицу. — Я, блядь, только что приняла душ!
Она снова начинает вставать, но на этот раз, когда я прижимаю ее руку к кровати, я говорю серьезно. В ней есть что-то такое, что пробудило во мне чувство собственности, которого я никогда раньше не испытывал, и я знаю, чего хочу прямо сейчас.
Она не собирается говорить мне "нет".
— Ты останешься здесь, — говорю я ей низким и мрачным голосом. — Ты будешь спать, покрытая моей спермой, зайчонок. — Моя прекрасная жена рядом со мной, моя сперма оставляет следы на ее коже. — Ты сможешь принять душ утром, если будешь хорошей девочкой.
Взгляд в ее глазах снова убийственный. Но я думаю, она знает, насколько я серьезен, или не хочет проверять пределы того, что произойдет, если она бросит мне вызов, потому что она тяжело сглатывает и не двигается. Я ложусь обратно в кровать рядом с ней, чувствуя, что наконец-то могу заснуть, и выключаю свет.
— Спокойной ночи, жена, — бормочу я, ложась рядом с ней, но она не издает ни звука и не двигается.