При этом по моей коже пробегает покалывание, каждый волосок встает дыбом, пульс подскакивает к горлу. Я не должна целовать его снова. Я должна сказать ему, чтобы он ушел, но я ловлю себя на том, что наклоняюсь вперед, мои губы снова касаются его губ, все еще остерегаясь припухлости.
Его здоровая рука поднимается, касаясь изгиба моей груди.
— Я не хочу причинять тебе боль. — Его голос теперь хриплый, и я слышу в нем желание. Я не ненавижу это так, как раньше. Я чувствую, что хочу, чтобы он чувствовал себя лучше.
Что мы оба и сделали.
Николай наклоняется ко мне, его руки нежно лежат на моей талии, когда он укладывает меня обратно на подушки, и я качаю головой. В тот момент, когда я это делаю, он перестает прикасаться ко мне, и я удивленно моргаю, глядя на него.
— Я же сказал тебе. Больше ничего, если ты этого не хочешь.
— Я… — Я не могу заставить себя сказать это. Я чувствую пульсацию под кожей, распространяющуюся по мне, боль, которую я раньше не чувствовала, даже с ним. Я хочу большего. Но я не питаю иллюзий, что мы могли бы пройти весь путь, даже если бы я прямо сказала ему, что хочу этого. Возможно, он хотел бы попробовать, но я знаю, что мы оба слишком травмированы. Я облизываю губы, снова ощущая это настойчивое, вибрирующее электричество, когда смотрю на напряженное выражение его лица, ожидая увидеть, что я буду делать.
— Следи за мной, — предлагаю я, откидывая одеяло. — Поскольку у тебя только одна здоровая рука.
Его глаза немного расширяются, когда он понимает, что я имею в виду. Я голая под одеялами и стараюсь не смотреть на пятнистые синяки на моей коже. Я всегда знала, что я красива, но из-за пурпурного, желтого и зеленого цветов, покрывающих большую часть моего тела, мне трудно так себя чувствовать. Но, когда я поднимаю глаза и вижу лицо Николая, оно не меняется. Он по-прежнему смотрит на меня так, как будто я самое желанное существо, которое он когда-либо видел. Его здоровая рука скользит к поясу брюк, и я киваю, затаив дыхание, моя собственная рука скользит между моих бедер, когда мой пульс учащается.
— Ты хочешь, чтобы я наблюдал за тобой? — Хрипотца в его голосе ощущается так, словно бархат потерли не тем способом. — Ты хочешь наблюдать за мной?
Я киваю, и он, прищурившись, смотрит на меня.
— Ты должна сказать это, Лиллиана. Я не поверю тебе, пока ты не скажешь это вслух.
— Я хочу, чтобы мы смотрели друг на друга, — шепчу я. Затем у меня перехватывает дыхание, когда он одной рукой стягивает штаны с бедер, его член выскальзывает на свободу, и вид того, как он обхватывает пальцами его твердую длину, вызывает у меня головокружение от вожделения.
Его взгляд скользит по мне, вплоть до того места, где мои пальцы находятся между бедер, я раздвигаюсь, чтобы он мог видеть, и я вижу, как его член пульсирует в его руке, когда он начинает поглаживать.
— Ты такая красивая, — бормочет он хриплым от желания голосом, и я чувствую, какая я уже влажная.
— Все еще? — Я невольно слышу дрожь в своем голосе, и это не только желание.
— Всегда. — Взгляд Николая голоден, он перебегает с моего лица на грудь, мягкую влажность между бедер и снова вверх. — Ты не представляешь, как трудно не быть внутри тебя прямо сейчас. Если бы я думал, что не причиню тебе боли…
Он стонет, его член дергается в кулаке, и я вижу, как напрягаются мышцы его бедер.
— Черт, Лиллиана, — выдыхает он. — Это было слишком давно. Я не знаю…
— Это не займет много времени. — К моему удивлению, это правда. Я не знаю, то ли дело в том, сколько времени прошло с тех пор, как он трахал меня, то ли в непристойности того, что я добровольно демонстрирую себя ему, то ли просто в тесной интимности того, что мы делаем, но я тоже на грани. Я слышу, как мои пальцы влажно поглаживают мой клитор. Когда Николай сжимает свой член, его дыхание учащается, когда я вижу, как его ствол блестит от вытекшей предварительной спермы, я знаю, что близка к краю, как и он.
— Я хочу, чтобы ты кончил на меня, — шепчу я, и Николай стонет, его глаза закрываются, когда его член дергается и содрогается.
— Черт…просто слыша это, я получаю удовольствие. — Он стискивает зубы, замедляя движения, его кулак скользит вниз к основанию члена и на мгновение останавливается там, когда он наклоняется вперед. — Куда ты хочешь, зайчонок? — Его голос хриплый и грубый, и я знаю, что он может кончить в любой момент. — Куда ты хочешь, чтобы я кончил, зайчонок?
— Прямо туда, где я касаюсь. — Слова слетают с моих губ прежде, чем я успеваю обдумать их слишком долго, но это то, чего я хочу. Я раздвигаю себя пальцами, продолжая быстро потирать клитор тугими круговыми движениями, и слышу стон Николая, когда он наклоняется ближе. — Я так близко… — Я втягиваю воздух, чувствуя, как напрягаются мои бедра. — Я кончу, когда ты это сделаешь. Когда я почувствую…
— О Боже, — стонет Николай, и его член набухает в кулаке, когда он наклоняет его вниз, первая горячая струя его спермы струится по моей киске, пропитывая мои складочки и пальцы, его жар на моем клиторе, последнее, что мне нужно, чтобы тоже подтолкнуть меня к краю.
— Николай! — Я впервые по собственной воле выкрикиваю его имя, мои бедра раздвигаются, и приподнимаются навстречу его руке, и он все еще кончает, когда я это делаю, его сперма брызжет на мою руку и мой клитор, его лицо напрягается от удовольствия, когда мы оба кончаем вместе, и удовольствие головокружительное. Это продолжается дольше, чем я когда-либо кончала вот так, пока он дрожащей рукой не выдавливает остатки своей спермы, и я чувствую, что не могу отдышаться.
Он откидывается назад, укрываясь, и встает так быстро, как только может.
— Просто подожди, — говорит он мне, пересекая комнату и исчезая в ванной, а мгновение спустя возвращается с чем-то в руке.
Я не совсем верю в это, пока он на самом деле не делает это… нежно вытирает сперму с моей кожи теплой тканью. Я не думаю останавливать его, я так поражена, и когда он отступает, мне требуется мгновение, чтобы заговорить.
— Ты не должен был этого делать. — Я никогда не видела, чтобы он делал что-то настолько нежное. Он долго молча смотрит на меня.
— Я знаю, — наконец говорит он и поворачивается, чтобы вернуться в ванную.
Когда он возвращается, я уже почти сплю, все еще измученная своими травмами и оргазмом. Но прежде, чем я засыпаю, я чувствую, как он осторожно откидывает одеяло, ложась в кровать рядом со мной.
— Я уйду, если ты этого хочешь, — тихо говорит он. И впервые я действительно верю, что он ушел бы.
— Нет, — шепчу я между сном и бодрствованием, зная, что хочу, чтобы он остался. Я хочу проснуться рядом с ним. И прямо сейчас я не хочу слишком много думать о том, почему. — Ты можешь остаться.
Я чувствую, как он устраивается на кровати с другой стороны от меня. Мгновение спустя я чувствую, как его здоровая рука касается моей.
А затем мы вместе засыпаем.
НИКОЛАЙ
Утром меня будит сильный стук в дверь. Я не могу двигаться быстро, но я встаю с кровати так быстро, как только могу, не желая, чтобы это разбудило Лиллиану. Она мирно спит, и ей нужен весь отдых, который она может получить. Я все еще в шоке от того, что произошло между нами вчера. Я не ожидал, что она даже поцелует меня снова, не говоря уже… Это заставляет меня думать, что у нас все еще может быть шанс. Что я, возможно, все-таки заслужу ее прощение.
Когда я открываю дверь, я вижу Адрика с другой стороны, охранника, который помог вывести Марику из лагеря.
— У меня есть кое-что для тебя, — тихо говорит он, и я выхожу ему навстречу в коридор, осторожно закрывая за собой дверь.
— Что это? — Я слышу нотку нетерпения в своем голосе, но впервые за несколько дней я хорошо спал рядом с Лиллианой. Я бы предпочел все еще быть там, чем разговаривать с ним прямо сейчас.
— У нас есть Нароков, — просто говорит Адрик, и это все, что мне нужно было услышать.
— Где он?
— Он у нас на одном из складов у доков. Он никуда не денется.
— Хорошо. — Я оглядываюсь на дверь. — Я собираюсь узнать, сможет ли Лиллиана пойти со мной. Дай мне несколько минут.
— Я здесь ради вас, — официально говорит он, отступая назад, когда я отворачиваюсь, чтобы вернуться в спальню.
Лиллиана все еще спит. Мне не нравится будить ее, особенно когда ей нужно отдохнуть, но я знаю, что она захочет быть там, чтобы увидеть, что станет с ее отцом. И я хочу, чтобы у нее был шанс самой отомстить, если она этого захочет.
Я осторожно наклоняюсь, убирая волосы с ее лица.
— Зайчонок, — бормочу я, касаясь ее щеки. — Лиллиана. Ты спишь?
Ей требуется минута, чтобы пошевелиться. Она протирает глаза, прогоняя сон, и смотрит на меня с выражением, которое заставляет мое сердце на мгновение учащенно забиться в груди. У меня никогда не было женщины, которая заставляла бы меня чувствовать себя так одним взглядом. Черт возьми, я не уверен, что хоть одна из них когда-либо заставляла меня чувствовать себя так вообще.
— Николай? — Это второй раз за два дня, когда она произносит мое имя без злобы или язвительности на языке. Это звучит так, как, я думаю, я хотел бы слышать это от нее каждое утро, и это причиняет мне боль.
— В чем дело? Что-то не так?