- Глория! Ты выглядишь просто восхитительно, как всегда. У меня есть друг, с которым я хочу тебя познакомить. Глория, это Райан. Он прилетел из Нью-Йорка только для того, чтобы встретиться с тобой. Он большой поклонник твоих фильмов. Говорю тебе, Райан, у этой маленькой девочки самая лучшая глотка в бизнесе, можешь мне поверить, я оприходовал их всех. Никто не сосет член круче, чем она. Она выигрывает лучшую оральную сцену два года подряд!
Чрезмерно общительный продюсер практически толкнул Глорию в кресло рядом с Райаном, который выглядел таким же ошеломленным, как и она сама. Райан встал, когда она села, а затем откинулся на спинку стула, как полагается мужчине, когда к столу присоединяется леди, но с Глорией так давно никто не обращался, как с леди.
Глорию тронула почти очаровательная застенчивость Райана. Он приподнял шляпу и даже назвал ее «мэм», как подобает джентльмену с юга. Его друг, продюсер, прошептал ей на ухо, что Райан только что продал компьютерную игру за 1,5 миллиона долларов, как будто эта новость должна была заставить ее немедленно упасть на колени. Глория снова была поражена, когда Райан, казалось, был еще больше раздражен наглостью своего друга, чем она.
- Глория? Ты не хочешь как-нибудь со мной встретиться?
Что-то в его глазах, казалось, так боялось отказа, что она никак не могла ему отказать. В ту ночь он отвез ее в Нью-Йорк на чартерном самолете, и там она провела следующие десять лет. Шесть из тех лет, когда она жила с Райаном, делила его богатство и его постель, она все еще поддерживала свою порнокарьеру.
Если то, чем она зарабатывала на жизнь, и беспокоило его, то он никогда не показывал ей этого. Все это казалось слишком совершенным. Она даже была близка к тому, чтобы выйти за него замуж, пока он не попросил ее отказаться от наркотиков. Она бы предпочла, чтобы он попросил ее прекратить сосать члены и лизать мужские жопы на камеру.
- Я просто не могу видеть, как ты уничтожаешь себя. Ты убиваешь себя этим дерьмом.
- Ты все неправильно понимаешь. Я так праздную жизнь. Я не хочу умирать, не испытав самых высоких высот, которые может предложить жизнь.
Так оно и было. Самые высокие максимумы и самые низкие минимумы сейчас. Райан любил ее, и она выбросила все это, чтобы поддержать вечеринку. Она отбросила всякую надежду на то, что у нее будет нормальная семья. Именно после ухода Райана наркотики действительно начали брать над ней верх, и ее карьера пошла под откос.
Иногда Глория навещала этот старый район верхнего Манхэттена, это был приличный район, намного лучше, чем тот, в котором она жила сейчас. Район, где она когда-то жила. И где он все еще жил. Интересно, узнает ли он ее вообще? Или, что еще хуже, будет ли он избегать ее, обращаться с ней как с дерьмом, притворяться, что не знает ее? Это пугало ее, поэтому она никогда не искала ответа на эти вопросы. Возможность такого исхода была слишком болезненной для неё.
Она пошла дальше. На север. Потом на восток. Она знала, куда направляется, хотя и не понимала, почему. Иногда ей просто нужно было быть там, притворяться, что она все еще здесь. Притворись, что эта фантазия все еще была ее жизнью.
Центральный парк не пугал ее даже посреди ночи. Не было ничего такого, через что бы она не прошла, не осталось ничего, что кто-то мог бы сделать с ней, кроме убийства, которое могло бы оказать ей большую услугу. Поэтому она срезала путь через парк, пересекла поля, где только начинала расти трава, мимо бронзовых статуй лошадей, собак и героических людей, испещренных граффити, мимо карусели, давно нуждающейся в ремонте, пока не добралась до входа на семьдесят вторую улицу. Пятая авеню. Она едва помнила, как жила здесь, среди элиты. В чистых зданиях с большими квартирами без крыс и тараканов. Ее встречали швейцары, которые знали ее имя и вручали ей почту и вещи из химчистки. Ей прислуживали горничные, которые стирали, мыли посуду и заправляли кровати.
Она взглянула на дешевые часы, которые купила в Чайнатауне за пять долларов. Почти семь утра, она уже несколько часов бродила по улицам. Деревянные скамейки выстроились вдоль каменной стены высотой по плечо, окружавшей парк, и она сидела, наблюдая за зданием через улицу, ожидая суеты пассажиров, выхода арендаторов, направляющихся на работу.
Она знала его распорядок дня лучше, чем он, хотя прошло уже несколько месяцев с ее последней поездки в город. Каждый день в семь тридцать, как по часам, он выходил из здания. Так много раз она хотела последовать за ним, собраться с духом, чтобы приблизиться, но мысль об отказе пугала ее. Лучше смотреть издалека.
Сегодня утром он опоздал, но всего на десять минут. Боже, как он хорошо выглядел! Такой красивый... такой нормальный. Это все, чего она хотела. Нормальности.