С преданностью, уважением и любовью,
Мария Болейн, леди Стаффорд».
Громко стукнула крышка сундука; Елизавета вздрогнула.
— Что же это, — буркнула Кэт с противоположного конца комнаты, — если не какой-нибудь заговор?
— В каком-то смысле это мой собственный заговор, точнее его зародыш, — объявила Елизавета, прижимая письмо к груди.
Потом она медленно, словно на алтарь, положила его на резную дубовую полку над камином. Наморщив лоб, Елизавета сняла плоскую бархатную шапочку и сетку. Она позволила Кэт расправить длинные волосы по плечам и рукам, чтобы той удобно было расшнуровывать на спине корсет. Елизавета леденела от страха. «Если сомневаетесь, ничего не делайте и ничего не говорите», — повторял Сесил, но Елизавета думала только о том, как бы поскорее приняться за дело. Придется ей поторопиться со сборами.
— Значит, никаких тайных свиданий? — еще резче спросила Кэт. — После трагедии с Томом Сеймуром вам, конечно, и в голову такое не придет.
— Я просила, чтобы ты больше не говорила об этом.
Елизавета схватилась за каминную полку, потом медленно отпустила ее и повернулась к Кэт.
— Это свидание не предвещает любви — романтической любви. Но мне нужно выбраться отсюда, и я знаю, что ты мне поможешь.
— Выбраться отсюда? — взорвалась Кэт. Уперев руки в пышные бедра, она открыла рот, точно выброшенная на берег рыба. — Что это за разговоры? — прошипела она. — Я вернусь вместе с вами в чистилище Тауэра, умру за вас, но не позволю вам умчаться невесть куда. Да и как можно сбежать из бархатной темницы, в которую заточила вас королева?
Елизавета резко повернулась к Кэт спиной, чтобы та закончила расшнуровывать корсет. Проворные руки нехотя снова принялись за работу.
— Боюсь, моя дорогая Кэт, что моя проклятая головная боль вернулась.
Елизавета поспешно отвязала нижние юбки, выпуталась из них и рывком стащила через голову влажное платье.
Нагая, раскрасневшаяся, принцесса отмахнулась от льняного полотенца, которое подала ей Кэт. Она укуталась в любимый старый халат из зеленого бархата и сунула ноги в деревянные домашние туфли. Забрав письмо с каминной полки, Елизавета поцеловала его и приложила ко лбу, как будто могла перенести его содержание прямо в мозг.
Как смеют Тюдоры разлучать ее с родней матери? Дробить королевскую семью — самое страшное предательство. Трясясь, Елизавета развернула письмо, прочла его еще раз и бросила в очаг, где оно вспыхнуло, превратилось в серебристый пепел и улетучилось через дымоход.
— Что-то не похоже, будто у вас болит голова, — проворчала Кэт и, кряхтя, наклонилась, чтобы собрать одежду. — Во всяком случае, когда я об этом объявлю, вам придется остаться в комнате. В прошлый раз вы не вставали с постели весь день и две ночи, и никому, кроме меня, не разрешалось к вам подходить. Все занавески плотно закрыли, полог задернули. Ни звука, ни гостя, вы даже еды не просили…
— Вот именно, — кивнула Елизавета и стала наблюдать за лицом Кэт. До той наконец начал медленно доходить скрытый смысл ее слов. — А после того, как я попала под ливень, даже Поуп и Би проглотят нашу наживку целиком.
— Нашу наживку? — повторила Кэт, бросая одежду у двери, чтобы прачка могла ее забрать. — Я и пальцем не пошевелю, пока вы не расскажете мне, куда собрались, — решительно заявила она, возвращаясь к очагу и грозя этим самым пальцем Елизавете, как будто вновь стала ее детской наставницей.
Свободной от сережки рукой Елизавета схватила палец Кэт, сжала его в кулаке и склонилась к ее круглому румяному лицу.
— Найди Дженкса, он должен раздобыть нам лошадей. Скажи, что нужно четыре крепких скакуна, чтобы мы могли менять их в дороге, но не из нашей конюшни, потому что их хватятся. Ты остаешься. И захвати денег, отдашь их Дженксу.
Кэт высвободила палец и сжала хрупкие плечи Елизаветы.
— Клянусь душой матери, ваша Кэт Эшли ничего подобного не сделает, ваше высочество, пока…
— Нет, это я клянусь душой матери, что сделаю это, и ты мне поможешь. Сейчас же, — добавила Елизавета.
Стряхнув руки Кэт и задрав подбородок, она смерила невысокую женщину презрительным взглядом.
Кэт присела в долгом глубоком реверансе. Принцесса и ее верная служанка всегда испытывали шок, когда вспоминали, какая пропасть их разделяет.
— Встань, Кэт, — проговорила Елизавета, помогая служанке подняться. — Слушай меня внимательно, но ни с кем этого не обсуждай, кроме меня. Это письмо от моей тети, Марии Болейн, которая, судя по всему, при смерти.