Хмурясь, она встала с кровати, накинула материнский халат и тихо вышла в соседнюю комнату, проверить, как там отец.
Лоркан спал. Винтер слышала в темноте его ровное дыхание. Ставни были закрыты, непроницаемую тьму в комнате рассеивал только слабый свет почти угасшего огня в камине. Она как можно тише подошла, чтобы зажечь свечу от углей, и начала убирать золу в ведро.
«Сегодня я скажу Марни», — подумала она.
Она собрала кучку еще пылающих углей в центре очага, положила сверху растопку и осторожно подула, пока она не занялась. Винтер подложила поленья, одно за другим, и скоро в камине уже танцевал веселый огонек, наполняя комнату Лоркана светом и теплом, которого ему все время недоставало.
«Это первый день нашего прощания».
Не вставая с колен, она обернулась и посмотрела на отца. Лицо его было спокойно — похоже, сейчас он не страдал от боли. «Вот бы и дальше так», — подумала Винтер.
«С этого дня мы начинаем расставаться, — подумала она. — Кристофер, Рази и я. Скоро отец останется один. Как я уеду? Как оставлю его?»
Вот если бы Лоркан снова проснулся здоровым и сильным! Если бы он потянулся всем мощным телом, усмехнулся и выпрыгнул из кровати, как раньше, когда она была маленькой.
Когда Винтер была еще малышкой, он сажал ее на плечи и они гуляли перед завтраком по лугу. Дочь обнимала отца за шею пухлыми ручонками, а солнце вставало, и росистая трава сверкала в его лучах. Солнце зажигало пожаром волосы Лоркана, и она прижималась щекой к его голове, окруженная этим сиянием. Они вместе дышали воздухом свободы, пугая лис и робких оленей.
«Я так люблю тебя, отец», — подумала она. Сердце ее сжималось.
Лоркан вздохнул, и руки его сжались, а потом снова расслабились на покрывале.
Не этого он заслуживал. Он заслуживал спокойствия и понимания. Любящих друзей вокруг. Спокойного выздоровления и хорошего ухода в собственном доме. А этого он не заслуживал. Этого государства в осаде — отрезанного от мира, неприветливого. Он не заслуживал постоянных забот и тягот, которые не давали его телу исцелиться. Где сейчас его друзья? Где король — тот, кто называл его братом и так любил его всю их жизнь?
«Им он сейчас неинтересен. Он всегда на втором месте после чего-то более важного». Она опустила голову, глядя на отблески огня, играющие на ее руках. «Я знаю свое место», — всегда говорил Лоркан, в том-то и дело. Всегда на втором месте, после государственных дел. А теперь… «А теперь и я покину его, — подумала она. — Даже я… Потому что есть вещи важнее, чем этот прекрасный человек, который отдал мне все, что у него было, который никогда меня не подводил».
Она не могла терпеть эти мысли. Просто не могла. Они ее убивали. Она вскочила на ноги и тихо ушла к себе. Сейчас она умоется и оденется, сейчас принесет завтрак, поговорит с Марни и станет ждать вестей от Рази. Это все, что она может сделать. Сначала одно. Потом другое. Потом третье. Так она и переживет этот день, со сжатыми руками, стиснутыми зубами, опущенной головой. Сегодняшний день и все предстоящие — все их она переживет, медленно, шаг за шагом.
* * *Она выплескивала воду из умывального таза, когда Лоркан позвал ее напряженным, испуганным голосом. Она с грохотом сунула жестяной таз на умывальный столик и бросилась к двери с застучавшим сердцем:
— Что такое, отец? Что…
Он оперся на локоть, стиснув прижатый к животу кулак. Взглянул на нее из-под спутанных волос, как только она показалась на пороге, и с трудом проговорил:
— Приведи Кристофера.
— Еще рано, отец. Он, наверное, спит. Я хотела подождать и пригласить его на завтрак…
— Приведи его! — приказал он. — Давай же, девочка! Пожалуйста!
Винтер бросилась в тайный коридор и промчалась весь краткий путь до комнаты Кристофера бегом. Она подавила желание забарабанить в тайную панель и вместо этого постучала совсем тихонько.
«Он, наверное, спит, — подумала она, помня, как вчера Рази не мог до него достучаться. — Мне его не разбудить».
К своему удивлению, она услышала за панелью шорох и рискнула тихо позвать:
— Кристофер! Это Винтер. Тебя отец зовет.
Дверь скользнула в сторону, сумрак рассеяли мягкие огоньки свеч. Кристофер был уже одет. От него пахло мылом и зубным порошком. Свечи освещали его со спины, четко рисуя угловатый силуэт в дверях.