— Да! Я чертовски проголодался!
Рассмеявшись от радости, она похлопала его по ноге:
— Как насчет омлета, белого хлеба и хорошего кофе?
Он издал голодное рычание, и она спрыгнула с кровати и направилась к двери. Однако на полпути Винтер в голову пришла одна мысль, из-за которой она остановилась на пороге. Возможно, момент был не самый подходящий, но ужасная стычка, произошедшая прошлой ночью, не давала ей покоя, так что вопрос задать пришлось.
— Пап, — начала она, — насчет той… насчет…
— Не смей! — гневно выкрикнул отец, а глаза у него были огромные и испуганные. — Винтер, никогда больше не упоминай снова эту машину. Ты понимаешь? Ни по секрету, ни даже с глазу на глаз со мной. До тех пор, пока прошлая ночь сокрыта молчанием, ты в безопасности. Но, Вин, ты должна понять… Если когда-нибудь станет известно, что ты знаешь или пытаешься узнать больше положенного, Джонатон тебя убьет. А еще он убьет Рази… — Лоркан поймал глазами ее взгляд, и голос его стих почти до шепота, как будто стены, кровать или вороны на крыше могли подслушать их разговор и доложить о нем. — Он уже уничтожил Оливера. Он продолжает стирать память об Альбероне. Он разрушил все, чего он когда-либо хотел для бедного Рази. А ведь он любил их, милая. И до сих пор их любит. Но ты для него — ничто. Понимаешь? Он уничтожит тебя, вот так! — Отец, оскалившись, щелкнул пальцами. — И твоя гибель совершенно его не тронет. Поэтому прошу, не давай ему повода. Не дай ошибке, которую я совершил в юности, обернуться смертью единственного дорогого мне человека.
Она прикрыла глаза, но ничего не ответила. Он поднял голову с подушки.
— Винтер, — прошипел он. — Пожалуйста!
— А что, если король ошибся? Что, если…
— Мне все равно. Тебя он не обидит, я этого не допущу, — в ровном голосе отца звенела сталь, — пусть уничтожит все королевство, мне это безразлично. Пусть хоть самого себя сживет со свету, мне все равно, пока он не трогает тебя.
Винтер знала, что это была неправда: и то и другое разбило бы Лоркану сердце, — но она понимала, что он имеет в виду. В отличие от Джонатона, Лоркан не был готов пожертвовать той, кого любил, во имя королевства, каким бы удивительным, блистательным и великолепным оно ни было. Для Лоркана Винтер всегда была на первом месте. Он ни за что не пошел бы на то, ценой чему стала бы ее жизнь.
— Хорошо, папа, — сказала она мягко. — Мы никогда больше об этом не заговорим.
Он разжал стиснутые в кулаки пальцы и уронил голову обратно на подушку. Они улыбнулись друг другу. Затем девушка насупилась и наставила на него палец.
— Не вставай! — приказала она и вышла в коридор.
* * *Из комнаты Рази выходили три служительницы ковша, а еще трое ожидали своей очереди войти. Над их тяжелыми ковшами поднимался легкий пар, клубившийся в лучах раннего солнца. Винтер нахмурилась. Слишком рано Рази собрался принимать ванну. Наверняка водогреи этому не обрадовались. Должно быть, все это время им приходилось постоянно оставаться на ногах, подогревая воду.
— Ну как, заканчиваем? — шепотом спросила одна из ожидавших служанок у тех, что уже вышли из покоев Рази, позвякивая пустыми ковшами о коромысло.
— Да, хвала Господу. Вы будете последними. Что за глупая прихоть — принимать ванну в такой час! Неужели ему сложно отправиться в купальню, как это делает весь двор?
Две из них заметили Винтер и молча склонили головы, когда она прошла мимо них. «Рази следует быть поосторожнее, — подумала она, — а не то люди начнут судачить, что он превращается в самодура». Ее другу было настолько несвойственно из прихоти поднимать прислугу на ноги, что, завернув за угол, девушка остановилась, раздумывая, не стоит ли его проведать, но потом передумала и направилась по галерее к главной лестнице.
В кухне царил шум и гам, и Марни огрызнулась на Винтер: мол, слишком зазнались, чтобы обедать вместе со всеми. Но она щедро уставила поднос съестным для девушки и Лоркана и плеснула в кофейник добрую порцию сливок.
— Марш отсюда! — рявкнула Марни и переключилась на бушующий позади нее галдеж.
Поднос был тяжелый, и Винтер шла медленно, тщательно удерживая равновесие. Дворец просыпался, коридоры постепенно начали заполнять утренние полчища пажей и служанок, а также каминных служек и золотарей. Винтер ловко прокладывала себе путь через эту толпу.
Она поднималась по задней лестнице и только-только свернула в переход поменьше, как вдруг две служанки, шедшие впереди со стопками чистого белья, побледнели и замерли на месте. Проходя мимо них, Винтер увидела, что они уставились на что-то впереди, в самом конце коридора. То, что они там увидели, привело их в ужас, и на ее глазах они медленно попятились назад, попытавшись исчезнуть в тенях глубокой ниши. Обе девушки выглядели жалко, а одна даже разразилась рыданиями, и слезы ручьями текли по ее щекам, капая на тщательно сложенные простыни, которые она держала.