От четверти до трети нейронов, реакция которых регистрировалась, отреагировали на хватание-чтобы- съесть и хватание-чтобы-переложить одинаково. Большей частью, однако, нейроны отреагировали по-разному, причем примерно 75 процентов этого большинства разрядились более энергично при поднесении ко рту еды, примерно 25 процентов - при перекладывании объекта в контейнер. Какие выводы можно сделать из этих цифр? Объясняется ли неодинаковая разрядка – предпочтение еды перекладыванию - тем, что в одном случае обезьяна хватала пищу, тогда как в другом она брала не столь интересный и полезный для нее объект? Чтобы это проверить, провели новый эксперимент - на сей раз с перекладыванием съедобного объекта. Результаты оказались те же, что и в предыдущем случае. Большая часть клеток активнее разряжалась при хватании пищи для поедания, меньшая - при хватании ее для перекладывания, а то меньшинство нейронов, что одинаково отреагировало на поедание пищи и перекладывание несъедобного объекта, не выказало предпочтения и сейчас. Вывод: характер объекта, который берет обезьяна, не важен. Для зеркальных нейронов важна цель: поедать или перекладывать. Большая их часть «предпочла» поедание.
Располагая этими результатами, ученые затем поставили обезьян в ситуацию наблюдения за такими же действиями: экспериментатор, сидя перед обезьяной, совершал такие же хватательные движения, какие перед этим совершала она сама, - одни с целью поедания, другие с целью перекладывания. При наличии контейнера в поле зрения обезьяны экспериментатор брал еду и клал в контейнер. Затем, уже без контейнера, человек брал еду, подносил ко рту и съедал. Наличие контейнера, таким образом, было визуальным признаком, позволявшим обезьяне предугадать дальнейшее действие экспериментатора. Эмпирический вопрос был таким: отреагируют ли зеркальные нейроны по-разному при наблюдении за хватанием-чтобы-съесть и хватанием- чтобы-переложить? Результаты показали, что намерение экспериментатора имеет значение и что картина нейронной разрядки при наблюдении за его действиями близка к картине нейронной разрядки при собственных хватательных действиях обезьяны. Если клетка энергичнее разряжалась, когда обезьяна брала пищу, чтобы съесть, то же самое происходило и когда экспериментатор на глазах у обезьяны брал пищу, чтобы съесть. Если клетка активнее разряжалась, когда обезьяна брала пищу, чтобы переложить в контейнер, она активнее разряжалась и когда экспериментатор на глазах у обезьяны брал пищу, чтобы переложить в контейнер. Если клетка при одном и другом действии обезьяны разряжалась одинаково, она одинаково разряжалась и при наблюдении за одним и другим действием экспериментатора13.
Результаты эксперимента Лео Фогасси показывают, что кодирование чужих действий, осуществляемое зеркальными нейронами, носит гораздо более изощренный характер, чем думали раньше. Хотя Витторио Галлезе и Элвин Голдман вскоре после открытия зеркальных нейронов предположили, что эти клетки могут играть ключевую роль в нейронном механизме понимания чужих внутренних состояний, они в то время были в меньшинстве. До эксперимента Фогасси научное сообщество в основном склонялось к более осторожной оценке функционирования зеркальных нейронов, считая, что они лишь дают способ распознавания действий. Эксперимент Фогасси недвусмысленно подтверждает первоначальную гипотезу Галлезе и Голдмана. Зеркальные нейроны позволяют нам понимать чужие намерения.
Как я уже сказал, намерения всегда считались чем- то лежащим вне рамок эмпирических исследований, чем-то слишком «умственным». Теперь с этим взглядом покончено. Работа Фогасси и результаты эксперимента на людях, проведенного методами нейровизуализации в моей лос-анджелесской лаборатории (я расскажу о нем чуть ниже), ясно говорят в пользу предположения, что для понимания внутренних состояний других людей мы имитируем эти состояния у себя в мозгу и нам помогают в этом зеркальные нейроны. Как уже было отмечено выше, тот факт, что зеркальные нейроны по-разному кодируют одно и то же хватательное движение, выполненное с разными намерениями (причем не только когда действие совершаем мы сами, но и когда наблюдаем за ним со стороны), означает, что наш мозг способен зеркально воспроизводить глубочайшие аспекты чужого внутреннего состояния на тонкоструктурном уровне одной клетки.
Я СЛЫШУ, ЧЕМ ТЫ ЗАНИМАЕШЬСЯ
Я работаю дома в своем кабинете, и вдруг из гостиной до меня доносятся отчетливые звуки. Моя дочь Катерина занимается балетом и находится сейчас в том возрасте и на том уровне подготовки, когда начинают танцевать на пуантах. Она чрезвычайно этим увлечена и приносит свои новенькие балетные туфли домой, чтобы еще попрактиковаться. Ее шаги на пуантах по паркетному полу слышны вполне отчетливо. Слух как таковой сообщает мне, чем она занимается. Слух очень многое способен мне сказать. Хлопанье в ладоши, разрывание бумаги, печатание текста, разламывание арахиса - звуки, производимые этими действиями, легко распознать каждому из нас. Мы не задумываемся, почему это так. «Мы это делаем, и все», - говорит большинство; но нейроспециалисты всегда интересуются тем, как это получается. И, разумеется, нейроспециалисты, знакомые с зеркальными нейронами, интересуются их ролью в распознавании действий на слух. В числе таких исследователей - Эвелин Колер и Кристиан Кейзерс, экспериментировавшие в этом направлении в лаборатории Джакомо Ридзолатти.