ДРУГОЕ «Я»
Несколько лет назад Люсина Аддин, аспирантка-психолог Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе, сказала мне, что хочет использовать ФМРТ и ТМС, чтобы лучше понять нейронные корреляты самоузнавания. К тому времени она уже провела два эксперимента в лаборатории Эрана Зайделя, который одним из первых взялся за изучение нейронных коррелятов человеческого «я». Со своей женой Далией и их научным руководителем Роджером Сперри он исследовал то, как два полушария мозга распознают лица. Начал он с пациентов, у которых полушария были разъединены, чтобы уменьшить проявления трудноизлечимой эпилепсии.
Нейрохирургом был Джо Боген, он первым применил эту процедуру (рассечение мозолистого тела мозга) к эпилептикам в начале 1960-х. Мозолистое тело - это очень обширное сплетение нервных волокон, соединяющее левое и правое полушария мозга. Рассекая его, Боген эффективно препятствовал «распространению» эпилептической активности из первоначальной зоны в одной половине мозга на другую. Операция улучшала состояние пациентов. Боген рассекал также переднюю и заднюю спайки - два других, гораздо менее крупных скопления волокон, также соединяющих полушария. Практически у этих пациентов теперь было два отдельных мозга, и их стали называть «пациентами с расщепленным мозгом». Эта череда операций известна как «серия Западного побережья», так как Боген осуществил ее в южной Калифорнии. Тогда же Роджер Сперри, который работал в Калифорнийском технологическом институте в Пасадине, начал систематическое изучение психологических функций каждого из разделенных мозговых полушарий этих пациентов. За это исследование Сперри впоследствии получил Нобелевскую премию по физиологии и медицине.
Эксперимент над пациентами с расщепленным мозгом, который вместе со Сперри провели супруги Зайдель, опирался на тот факт, что в силу анатомического строения зрительной системы мозга любой зрительный раздражитель, возникающий с левой стороны поля зрения, идет в правое полушарие мозга, и наоборот. Экспериментаторы воздействовали на пациентов с обеих сторон зрительными раздражителями, порождающими сигнал в то или другое полушарие. Среди этих раздражителей было лицо самого пациента. Из господствовавших в то время представлений следовало, что узнать свое лицо пациент сможет только левым полушарием, поскольку оно в большей степени отвечает за речевые функции. Этот вывод основывался на предположении, что для узнавания своего лица человек должен вербализовать (по крайней мере, внутренне) весь процесс. Однако Сперри и Зайдели опровергли его, обнаружив, что пациент способен узнать свое лицо каждым из двух полушарий94.
Работая в лаборатории Зайделя в Лос-Анджелесе, Люсина Аддин использовала несколько иной подход к тому же вопросу. Это был способ, разработанный нейроспециалистом-когнитологом Джулианом Кинаном из Гарвардского университета. Зрительные раздражители в левой или правой части поля зрения, которыми Люсина воздействовала на пациентов, также были лицами - но особого рода. Это были серии компьютерных гибридов между лицом пациента и лицом другого человека от стопроцентного «я» к стопроцентному «другому» с шагом в 10 процентов. Пациента просили сказать, является ли данный гибрид в большей степени его лицом или в большей степени чужим лицом. Хотя этот подход заметно отличался от первоначального эксперимента Сперри, результаты у Люсины получились очень похожие: человек способен узнавать свое лицо и правым, и левым полушарием95.
Теперь она захотела использовать ряд экспериментальных методов в моей лаборатории для дальнейшего исследования взаимодействия между «я» и мозгом. Она задавалась все тем же основным вопросом: какие области мозга играют ключевую роль в самоузнавании? Самым логичным в ее положении было провести опыт сходный с предыдущим, но на этот раз, помещая здоровых добровольцев в ФМРТ-сканер, смотреть, как будут активироваться различные области мозга при взгляде на тот или иной гибрид. Люсина стала со мной сотрудничать главным образом потому, что я состою в штате Центра мозговой картографии в Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе и работал с ее научным руководителем Эраном Зайделем. Так или иначе, она не думала о зеркальных нейронах - а вот меня они очень интересовали.
Моя гипотеза о формировании зеркальных нейронов при взаимодействии между «я» и другими (младенец улыбается - родитель улыбается в ответ) и данные психологов развития о самоузнавании и имитации говорили о вероятном участии зеркальных нейронов в самоузнавании. Я не был, однако, специалистом по самоузна- ванию и нуждался в таком помощнике, чтобы взяться за эксперимент. Люсина оказалась идеальным стажером: она знала по теме «“я” и мозг» практически все - как с эволюционной точки зрения, так и в плане развития отдельной особи; она была в курсе всех философских дискуссий по этому вопросу и всех скудных экспериментальных данных, имевшихся на тот момент. Ей оставалось только освоить нейровизуализацию. В этом я мог ей помочь, и я так и сделал, в конце концов став вторым научным руководителем ее диссертации. Я льщу себя надеждой, что к концу аспирантуры Люсина кое-что узнала от меня о нейровизуализации; со своей же стороны могу точно сказать, что благодаря ей я выяснил массу всего о человеческом «я».