Новую парадигму, рожденную открытием этих нейронов из областей F4 и F5 (включая, разумеется, зеркальные нейроны), в определенном смысле предвосхитил французский философ XX века Морис Мерло-Понти. Он принадлежал к философской школе, возникшей около 1900 года и получившей название феноменология. Другими ее членами были Франц Брентано, Эдмунд Гуссерль и великий Мартин Хайдеггер. Они критиковали философский подход классиков, которые, по их мнению, соблазнились поисками некоего «святого Грааля», стремясь проникнуть в самую суть явлений, и в результате увязли в размышлениях об абстракциях (платоновская традиция). Взамен феноменологи призвали, следуя Аристотелю, вернуться «назад, к самим вещам». Они ратовали за то, чтобы уделять пристальное внимание объектам и явлениям реального мира, и нашему внутреннему опыту взаимодействия с этими объектами и явлениями. Ридзолатти и его коллеги по пармской лаборатории, изучая клетки в областях F4 и F5 фронтальной коры макак, использовали весьма традиционные методы, но со временем, занимаясь интерпретацией результатов, они смогли выйти за рамки традиционных представлений об особых отделах для клеток, отвечающих за действие, восприятие и познание. Они нашли в себе силы отвергнуть господствующую парадигму и связанные с ней гипотезы. Они не тратили годы на попытки вывести сложные и абстрактные вычислительные правила, чтобы объяснить накапливающиеся факты, производившие странное впечатление. Вместо этого они сумели применить в своих исследованиях свежий, непредвзятый подход, который я называю нейрофизиологической феноменологией. Только такой подход дал им возможность понять, что восприятие и действие - единый мозговой процесс.
Главный «философ» пармской группы - бородатый и черноокий нейрофизиолог Витторио Галлезе. Именно он изучил труды Мерло-Понти, нашел аналогии между философией и нейронаукой и описал открытия группы в философских терминах. Галлезе охотнее всех пускался в рассуждения о глубоком скрытом смысле функционирования зеркальных нейронов. Именно благодаря его докладу на конференции «К науке о сознании» в Тусоне, штат Аризона, в 1998 году о зеркальных нейронах впервые заговорила широкая научная общественность. Там же Галлезе по счастливой случайности познакомился с философом Элвином Голдманом, занимающимся проблемой чужого сознания. Голдман - горячий сторонник теории симуляции, согласно которой, чтобы понять, к примеру, чувства влюбленной девушки, другой человек должен сам войти в роль влюбленного. Голдман мгновенно уловил связь новых исследований зеркальных нейронов со своими собственными идеями, и они с Галлезе вместе написали статью, где впервые было выдвинуто предположение о том, что зеркальные нейроны - нейронный коррелят симуляционного процесса, необходимого, чтобы понять другого человека5.
С любовью Галлезе к философии и науке сравнимо лишь его пристрастие к опере (довольно-таки распространенное в Парме). Он принадлежит к числу двадцати семи членов эксклюзивного клуба Club dei 27 (www. clubdei27.com), каждый из которых олицетворяет одну из двадцати семи опер Джузеппе Верди. Я назвал этот клуб эксклюзивным не случайно. Новых опер Верди - мир праху его - уже не напишет, и потому никакого Club dei 28 не будет. Вступить в Club dei 27 можно, лишь если кто-либо из его участников откажется от членства в твою пользу (что крайне маловероятно) или отдаст Богу душу Галлезе олицетворяет не самую известную оперу маэстро - «Ломбардцы в Первом крестовом походе», - но, конечно, тут у него не было выбора, и он ухватился за единственную возможность! Ярчайшим моментом для третьей ипостаси Галлезе (первые две - нейронаука и философия) был вечер, когда Club dei 27 вручил медаль несравненному испанскому тенору Пласидо Доминго. Галлезе вместе с двадцатью шестью собратьями по клубу наслаждался пением одного из величайших интерпретаторов Верди.