***
Ночной ветер задорно играл со шторами распахнутого окна спальни. Вдалеке слышались раскаты грома и виднелись отблески молний. Гроза приближалась к пригороду Филадельфии. Резко пахло сиренью.
Мэрлин смотрела на огни города, как на вспышки фотоаппаратов по бокам красной дорожки. Ей ещё слышались овации. Отпустив воздушный поцелуй очередной вспышке молнии, она сходила в подвал за бутылкой вина. Налила рубиновый напиток богов в хрустальный бокал. Смакуя, вдохнула его ароматный французский шарм. Расслабившись в глубоком кресле, взглянула в старинное зеркало, принёсшее ей удачу. Оно стояло сбоку от окна параллельно кровати. Мэрлин желала чаще глядеться в него, не делиться с посторонними, поэтому оно было именно тут, а не в гостиной, для которой изначально приобреталось. Мэрлин широко улыбнулась. Бледность лица выдавала усталость, но лихорадочный блеск синих глаз затмевал её, неся задор юности, возвращая не меньше лет пяти от минувшего в лету времени. В венах бурлил восторг. Мэрлин стянула с волос заколку, украшенную искусственными драгоценными камнями, и локоны цвета шоколада водопадом рассыпались по её тонким плечам.
– За успех! – она отсалютовала своему отражению. Сделала несколько глотков сладкого вина. Звонко рассмеялась. – Правда или ложь твоя чудо-сила, но я талант, – она встала, подошла к зеркалу и поцеловала его, оставляя алый отпечаток губ.
Новый удар грома был столь оглушительным, что Мэрлин на миг показалось, будто он расколол небеса пополам. Свет погас.
– Антракт? Занавес? – недовольно произнесла она и, вытащив из тумбочки свечу, зажгла ту. Набрала номер мобильного телефона Оливера. – Милый, дома электричество пропало. Если не авария, то, может, пробки выбило. Не хочу спускаться проверять их. Когда ты уже вернёшься? – после пары гудков спросила она. – Да-да, помню, ты говорил, что будет важное совещание, но на дворе уже ночь! К тому же у меня сегодня была премьера! Ты обещал… – пауза. Мэрлин нервно постучала кончиками ногтей по столику, на котором была разбросана косметика.
– Солнышко, прости. Виноват, но эта треклятая разница во времени с Азией. Рассчитывал, торги откроются вяло, и пройдёт совещание на тихой волне. Час унылых отсчётов, и сразу к тебе. Ничто не предвещало, и тут торговые индексы резко пошли вниз, – угрюмо произнёс Оливер. – На репетициях ты божественно танцевала. Уверен, сегодня ты покорила зал. Ты у меня умничка! Я тебя очень сильно люблю! Прости, что не смог быть с тобой в такой важный для нас момент, – его голос был полон огорченья.
– Обменяю прощение на твои жадные поцелуи и много жарких ночей, – примирительно отозвалась Мэрлин. Безусловно, ей было печально, что Оливер не был с ней в минуты её триумфа, но она понимала, что он старается зарабатывать деньги, не жалея себя. Он её любит. Ею восхищается. Старается обеспечить семью. Для него есть только она, Мэрлин Ришар. А для неё есть лишь он, Оливер Ришар.
– Обещаю ещё и дней, – многозначительно и бархатным тоном ответил Оливер. – Через час, полтора приеду!
– Возьми свечи, вдруг не пробки выбило. И сперва в спальню иди, потом вместе спустимся в наш жуткий подвал их проверить, – она поёжилась, невольно вспомнив детский страх перед темнотой подвала, которой её наказывал отец за плохое поведение.
– Хорошо, котёнок, – Оливер тепло засмеялся. – Всё же нужно на днях электрика вызвать, перенести распределительный щит прямо к кровати. Станешь повелительницей мрака, свет тебе уже рукоплещет! Люблю! Мне пора… Прости…