Выбрать главу

Юноша – это я. Моя сожженная душа.

Вторая ее половинка.

– Знаешь, – тихо сказала Порча. – Если бы они тебя не искалечили, то были бы сейчас живы. – Она сидела на лавочке у подъезда, в тени, поэтому я не заметил ее раньше. – Они пали жертвой самоуверенности.

– В первую очередь они пали жертвой своей жестокости, – ответил я, не глядя на Ленку. – Им нужно было просто вырубить меня. Не отнимать будущее. Не превращать в калеку.

– Потому что в этом случае ты рано или поздно позабыл бы Ольгу, – грустно закончила Порча.

И вздохнула, глядя на того меня, что лежал на асфальте. На слабого паренька, у которого отыскались силы только на месть.

Очнувшись, я кричал от боли – она рвала меня, несмотря на всю ту наркоту, что в меня вливали, а когда вспомнил, что они сделали с Ольгой, – кричал и от боли, и от ненависти. Я знал, что искалечен, и выжил только потому, что ненавидел. Но что толку от того выживания и от той ненависти? Кем бы я вышел из больницы? Беспомощным инвалидом. И тогда пришла Порча. Ленка Порча, двоюродная сестра моей принцессы. Ленка Порча, которая сказала, что не смогла отыскать зверя, но знает, что нужно делать. Я не поверил. И не верил до тех пор, пока не увидел, как она плавит в руке стекло. Как заживляет раны. Как снимает боль… И еще: Ленка была честна со мной. Она сказала, что я попаду в Отражение, но умру. Я выпущу зверя, но отдам ему свою кровь. Мой двойник стал плотью Отражения, а моя кровь связала его с Днем. Я не должен был помнить только одно: что случилось с Ольгой. Я должен был это выяснить…

Я выяснил.

– Где Сердцеед? – глухо спросила Порча.

– Издох.

– Ты меня обманул.

– Все закончилось.

– Ты отомстил.

– Я умер.

– Таким было условие сделки.

– Что дальше?

Я не хотел задавать этот вопрос, но он сам сорвался с губ. Потому что я действительно не знал, что делать дальше. Я ведь не настоящий – я двойник. Я был создан для того, чтобы найти и убить. У меня хорошо получалось ненавидеть и еще – любить мою принцессу. Но что делать теперь?

– Теперь ты свободен, – негромко произнесла Порча.

– Я не был рабом.

– Неужели? – Она не смеется, она серьезна, но от этого только хуже, потому что она права. – Ты был рабом своей ярости.

– Знаю… – Я неуверенно машу рукой и в последний раз оглядываю родной двор, посреди которого я лежу мертвый. – Я умру?

– Нет, – качает головой Ленка. – Дети Великого Полнолуния ребята крепкие, ты протянешь долго.

– Что я буду делать это долго?! – кричу я.

Мне страшно.

– Теперь у тебя есть жизнь. – Порча поднимается. – Пошли, покажу тебе Отражение.

Серость рассвета почти исчезла. Лающий страж спит. Я медленно бреду за Ленкой по улице, на которой становится все больше и больше желтых машин, а дом, который должен был родиться в Питере, смотрит мне в спину.

Я иду жить свою жизнь.

Макам I. Проклятый старый дом

В заросшем парке стоит старинный дом,

Забиты окна, и мрак царит

Извечно в нем,

Сказать я пытался, чудовищ нет на земле,

Но тут же раздался ужасный голос во мгле,

Голос во мгле…[2]

Ingresso

Летний дождь не приносит холода – он освежает. Его прохладные капли падают на раскаленные камни, на асфальт, только что потевший липкой смолой, на горячие крыши и людей, радующихся брызгам неба. Капли рассказывают, что скоро, через месяц, или два, или три – не важно… Время не важно, ведь оно проходит, и скоро наступит осень. Капли потяжелеют и помрачнеют, наполнившись грустью желтых листьев и холодным смехом длинной ночи…

Но сейчас они веселы и в радость даже вечером, делая сумрачную прохладу еще более свежей, а город – чистым.

И именно в дождь свернул на Охотный Ряд необычный автомобиль: черный, как засвеченная пленка, и такой же блестящий, а главное – такой же старый «Horch 951 Pullman», железный аристократ, рожденный в давние времена фотографических отражений. «Horch» ехал быстро, но аккуратно, привлекая не внимание дорожной полиции, а только взгляды – и полицейских, и автомобилистов, и даже прохожих, оборачивающихся на воплощенное в металле изящество. Зрители понимали, что в таком лимузине перемещаются очень важные персоны, удивлялись отсутствию сопровождения из тяжелых, прямоугольных внедорожников, и не догадывались, что единственным пассажиром блестящего «Horch» был его шофер.

Посланный в город с поручением.

С Новой площади он повернул на Маросейку, с нее – на Большой Спасоглинищевский и стал неспешно спускаться к Солянке. Но, почти добравшись до нее, притормозил, взял налево, в темный двор старого двухэтажного дома, и остановился у ведущей в подвал двери. У двери не толкались, хотя заведение «Подпольный Шомпол» пользовалось в Отражении популярностью, и столики приходилось заказывать, а лишних гостей держать в уличной очереди.

вернуться

2

«Проклятый старый дом», группа «Король и Шут».